Не медициной единой (литературный феномен ученого)

Описывай, не мудрствуя лукаво,
Все то, чему свидетель в жизни будешь.
Александр Пушкин

«У большинства людей ум остается запущенной почвой в течение всей жизни», – заметил Делакруа. В сущности, это горькая истина. Вот почему терпеливое и просвещенное возделывание этой почвы – своеобразный жизненный подвиг. Такой подвижнический труд представляют шесть томов мемуарных записей и размышлений Исаака Михайловича Трахтенберга. Сперва «Запоздалые заметки», потребовавшие продолжения, а затем «Из записных книжек и не только». Фактически перед читателем предстает свод целой череды времен, примет и явлений – научных, общественных и политических, относящихся к портрету XX века, запечатленных одним человеком. Страницы дневников, эссе, очерков густо населены. И хотя это, образно говоря, гигантская «коммунальная квартира», каждому из своих персонажей и героев автор отвел неповторимый уголок.
Известный ученый, гигиенист и токсиколог, член-корреспондент НАН и академик АМН Украины И.М. Трахтенберг выступает в своих мемуарах публицистом, историком, знатоком искусств, смелым полемистом. Шестая его исповедальная книга появилась не так давно. Скоро появятся избранные его труды. Но пока о данном впечатляющем своде. Он охватывает различные периоды пролетевших зим и лет и вместе с тем вызван к жизни новым столетием, страстным желанием осознать, почувствовать, осмыслить, что же готовит время нам – пришельцам из былого. С другой стороны, это и послание из отзвеневших десятилетий, как бы оставшихся за чертой головокружительного бега нынешних дней. Продолжая линию своего объемного летописного проекта – «...важен не успех, а важно успеть», – автор насыщает и эту книгу фотографиями и свидетельствами, зачастую редкостными, из своего уникального архива. Тут представлена галерея ведущих ученых Украины, сделавших явью феномен профилактической медицины. Мы всматриваемся в лица видных украинских гигиенистов, эпидемиологов, приверженцев социальной медицины Авксентия Корчака-Чепурковского и Сергея Томилина, Александра Марзеева и Льва Громашевского, Петра Баранника и Николая Витте, Михаила Жаботинского и Василия Навроцкого, Власа Мартынюка и Анны Столмаковой, Дениса Калюжного и Рафаила Габовича, Семена Познанского и Евгения Гончарука. Удивительный и абсолютно объективный исторический дагерротип!
К этой гравюре эры примыкает и другое образное напоминание о величии украинской медицины – фотоснимки обложек книг из домашнего собрания автора о выдающихся врачах и ученых или же изданий (в основном с дарственными автографами), также широко представленных. Мы всматриваемся в книги и почерк Н. Амосова, В. Фролькиса, А. Пелещука, Ю. Сапожникова, А. Грандо, В. Карпенко, К. Кульчицкого, Р. Салганика, Л. Фиалкова, А. Цессарского, Д. Сигалова, в заглавные листы и аннотации трудов о Н.И. Пирогове, В.П. Образцове, А.А. Богомольце, Г.В. Фольборте, Л.И. Медведе, А.И. Арутюнове, А.П. Ромоданове. «Эпоха и моя жизнь» – так, перефразируя название трогательной повести академика Н. Пучковской, выдающегося офтальмолога нашего времени, можно охарактеризовать свечение этих двух интегралов. Кстати, и название к автобиографическим запискам Н. Пучковской, способствуя их изданию, кажется, предложил И. Трахтенберг.
Естественно, все это – о медицине и вокруг нее. Об отзвуке деяний Николая Михайловича Амосова и Владимира Вениаминовича Фролькиса – близких друзей автора, выразившемся в создании двух клубов творческой интеллигенции, носящих их имена. О неувядаемом профессиональном и научном долголетии видного невролога Никиты Борисовича Маньковского, представителя славной династии врачей, недавно отметившего свое 90-летие. О блистательном нейрофизиологе, Герое Украины Платоне Григорьевиче Костюке и его школе. О неутомимом зодчем медицины труда, украинском предтече биоэтики Юрии Ильиче Кундиеве.
Разумеется, внимание и интерес автора привлекают коллеги, служащие и музам. Так, подробно рассказывая о ХIV съезде украинских гигиенистов, состоявшемся в Днепропетровске после семилетнего перерыва и как бы возродившем важную научную традицию, автор пишет о профессоре Владимире Коробчанском, возглавляющем отделение научного общества гигиенистов в Харькове, успешно занимающемся художественной графикой и издавшем альбом своих работ, и о враче Днепропетровской областной СЭС Зинаиде Гужве – авторе около десятка книг, вышедших в разные годы.
А каков его собственный стиль? Вот И. Трахтенберг приводит свою запись, датированную 1958 г. и вызванную смертью отца (ему было пятьдесят шесть...): «Пусто без тебя, отец, хороший мой, любимый, светлый человек. Как горько наблюдать за матерью. Писать о ней невозможно... Что делать?» Завершает однако И. Трахтенберг этот небольшой раздел «Реквием» чеховским напутствием «Надо жить, надо жить...».
Светлый человек... Вообще-то это, думается, нравственный камертон данной книги, как и всего шеститомника, – видеть в людях лучшее. В этом плане трогают очерки о друзьях и знакомых Исаака Михайловича – Данииле Лидере, Ирине Молостовой, Романе Балаяне, Владимире Кунине, Николае Рушковском. «Как-то раз в разговоре Даниил Даниилович заметил: есть символический смысл в том, что спектакль «Тевье-Тевель», удостоенный впоследствии Шевченковской премии, создавали украинские мастера различной национальности: украинцы – Сергей Данченко и Богдан Ступка, еврей – хореограф театра им. И. Франко Борис Каменькович, немец – выдающийся сценограф Даниил Лидер», – вспоминает автор.
Очерки «Затонский, сын Затонского», «Не писать того, чего не хотел» (о кредо и судьбе Юрия Олеши), где есть такие знаменательные слова автора записок: «Мне часто приходит в голову мысль, что неплохо бы пересказать все те сюжеты, которые поразили меня. Надо в конце концов это сделать!», «Вновь о прошлом родного города», в котором мемуарист приводит яркие киевские страницы Валентина Бережкова – известного переводчика и дипломата, «Перечитывая Эренбурга» с акцентом также на киевских эпизодах и воспоминаниях. Не всегда радостных...
Смелый полемист – такая характеристика моральных предпочтений Исаака Михайловича не случайна. Например, он вступает в дискуссию по поводу необъективной оценки дел НАН Украины и в частности роли Бориса Евгеньевича Патона в ее настоящем и будущем. А «Тревожные раздумья» отражают его непримиримое, бескомпромиссное отношение к гнойникам ксенофобии. И. Трахтенберг приводит строфу А. Городницкого: «Родство по крови образует стаю, родство по слову создает народ» и продолжает: «В 1859 г., спустя шесть лет после, того как в Украине родился Короленко – примечательно, что решением ЮНЕСКО минувший год был объявлен годом Короленко, – его известные предшественники Т. Шевченко, Марко Вовчок, Н. Костомаров и П. Кулиш подписали письмо против черносотенных публикаций петербургского журнала «Иллюстрация». Поступок, продиктованный велением совести, достоин подражания», – замечает академик И. Трахтенберг.
И, возможно, о самой сильной стороне его работ: об их волнующем резонансе. Они ведь вызывают удивительные отклики. Верный принципам документального жанра, автор, ничего не меняя, приводит некоторые из них в своем повествовании. Так, его близкий друг еще со времен юности, известный ученый-биохимик, лауреат Ленинской премии, доблестный фронтовик Рудольф Салганик не так давно прислал из США воспоминания о встрече у озера Балатон в феврале 1941 г. Сюжет их таков. В медсанбат, которым руководил военврач капитан Салганик, пришла девушка – проверяющая, с тремя звездочками на узких медицинских погонах. Звали ее Юлия. Они вместе вспоминали стихотворение Пастернака «Засыплет снег дороги, засыплет скаты крыш» и вдруг назначили свидание в семь утра следующего дня. Быть может, это вспыхнула искра любви.
«В полпятого вышел. Идти семь километров. В начале шестого начала стрелять тяжелая немецкая артиллерия. Снаряды летят над головой с каким-то шелестом, а я шагаю, только дыхание перехватывает, когда снаряд пролетает. С высотки уже медсанбат виден. Вижу – рядом снаряд разорвался. Следующий разрыв – и в воздух полетели клочья белых тканей, всяких предметов. Прямое попадание! Я окаменел, а потом бегом прямо к огромной воронке, где смешалась земля с исковерканными ведрами, ящиками от инструментов. А потом увидел две ноги. Обошел все, чье-то тело в мундире. И тут меня стало бить, как в лихорадке. Нет моей Юльки! Постоял, двинулся, и тут меня снова схватило. Какое счастье ушло навсегда!».
И еще наплыв из прошлого. Известный киевский исследователь, доктор наук Марта Клисенко, давняя коллега автора на поприще токсикологии, соратник академика Льва Ивановича Медведя прислала ему свои воспоминания о сентябрьских днях 1941 г. в многострадальном Киеве. Вот несколько строк. «Рассказы эти я слышала в 1947-1951 годах от своей свекрови Софии Сигизмундовны Робовской-Клисенко, а позже от Зои Федоровны Чиглоковой-Клисенко. Переживания были связаны с тем, что после того, как немцы издали приказ, что все евреи Киева, включая стариков и детей, 29-30 сентября должны собраться в районе Бабьего Яра, семья решала, как быть Тасе – Наталье Даниловне Козинской-Клисенко, жене Юрия Клисенко, которая была еврейкой, с сыном Игорьком. Она с матерью, адвокатом по профессии, и Игорьком решила идти. Примерно около 11-12 часов они влились в общую колонну. Мальчика, в конце концов, решили оставить в доме сестры Софьи Сигизмундовны, чтобы свекровь взяла его на свое попечение. Их провожала Женя, сестра Юрия Федоровича Клисенко. Женя вместе со всеми миновала заграждения и вдруг с ужасом заметила, что людской поток как-то незаметно, необъяснимо разделился на ручейки. Стала удаляться Тасина мама... Женю охватил смертельный страх. Она бросилась к Тасе, поцеловала ее и стала пробираться назад. Тася вслед ей крикнула: «Берегите Игорька, я его скоро заберу!» Женя пробиралась назад к заграждению с криком: «Я немка, я немка!» Полицейские швыряли ее от одного к другому, и вдруг она налетела на толстого немолодого немца, который со словами «Шнеллер, шнеллер, зеленоглазая!» вытолкнул ее за заграждение... Женя побежала к Ольге Сигизмундовне, где ее ждала свекровь с Игорьком. Выслушав рассказ Жени, свекровь взяла ребенка, и не заходя домой, чтобы соседи думали, будто мальчик ушел с Тасей, уехала к мужу в Мироновку, где он работал ветеринарным врачом. А Игорек вскоре умер от дифтерии, и все говорили, что это Тася забрала его к себе. Софья Сигизмундовна и ее внук похоронены на Байковом кладбище рядом с семьей Леси Украинки. Женя умерла в 1945 году. Однажды в антикварном магазине на Рейтарской я увидела прислоненный к стене ее портрет. Евгения Александровна до войны работала в Киевском художественном институте, и, вероятно, кто-то из преподавателей нарисовал ее портрет».
Свою трилогию (издательство «Авиценна», Киев) автор предваряет словами А. Герцена «Чтобы написать свои воспоминания, достаточно быть просто человеком, которому есть о чем рассказать и который хотел бы рассказать об этом». Быть просто человеком... Казалось бы, так просто, но и как сложно.
Не медициной единой… Выходец из стен почитаемого в стране Киевского медицинского института – академик И.М. Трахтенберг – продолжает славные традиции своей alma mater, многие выпускники которой, бывшие студенты, преподаватели, профессора сочетали медицину с увлечением литературным творчеством. Процитирую слова нынешнего ректора Национального медицинского университета, члена-корреспондента АМН В.Ф. Москаленко, который в своем предисловии к книге «Слово об alma mater» справедливо отметил (на языке оригинала): «Академік І.М. Трахтенберг – з численної когорти представників нашого навчального закладу, відданих літературній творчості. Відомо (і про це також ідеться в книзі), що зі стін нашого університету вийшла гідна подиву плеяда медиків, що яскраво сполучали лікарську діяльність з літературою. Її фундаторами були Михайло Булгаков, Віра Гедройц, Валеріан Захаржевський. А серед їх наслідувачів, які стали авторами художніх творів, поетичних збірок, науково-популярних, автобіографічних та біографічних книжок, публіцистичних нарисів, слід назвати Миколу Амосова, Павла Бейліна, Єфрема Ліхтенштейна, Олександра Грандо, Юрія Квітницького-Рижова, Юрія Шаніна, Анатолія Пелещука, Леоніда Жуковського, Юрія Щербака, Віталія Коротича, Юрія Фурманова, Юрія Віленського, Гелія Аронова, Леоніда Закордонця, Івана Костирю, Євгена Скляренка, Любомира Пирога, Федора Тишка, Надію Гулу, Івана Сахарчука, Юрія Губського, Віктора Шефтеля, Анатолія Зарицького, Аркадія Аніна, Валерію Гуртовенко, Віталія Коваля, Леоніда Теличка, Віру Артемонову, Валентину Супоницьку, Селіма Ялкута, Льва Фіалкова, Іссану Ліхтенштейн, Віталія Цимбалюка. У стінах нашого вузу і в минулому, і сьогодні зосереджено вражаючий потенціал інтелектуалів, які гідно представляють медичну науку і водночас відомі не лише талантом лікаря та дослідника. Багатьох з тих, про кого оповідає І.М. Трахтенберг, вирізняє активна громадська позиція, вагомі успіхи і звершення у сфері вітчизняної освіти та культури».
Воссоздав, по сути, беспримерную одиссею жизни, согретую его сердцем и поэтому породившую цепную реакцию иных сердец, И. Трахтенберг оказался как раз на такой высоте. В одной из предыдущих книг он отметил: «О друзьях должно помнить не только в присутствии их, но и в отсутствии». И вот эти голоса, эти озарения слились в трогательный хор нарастающих примечательных трудов одного из современных киевских летописцев.

Подготовил Юрий Виленский