Несгибаемый боец народного здравоохранения

«Наука медицинская должна служить для выгоды и блага народного
и нет ничего желательнее, как споспешествовать своей деятельностью
и своими сочинениями общенародному благоденствию…»
Данила Самойлович

Он мечтал оказывать помощь своему народу в самом благородном деле – появлению на свет Божий здоровых детей. Ему это не удалось. Не по своей воле. В ХVIII в. ветры нескончаемых политических трений между Российской империей и сопредельными государствами раздували череду очагов военных противостояний. Вместе с войнами на земли России накатывались волны «моровой язвы» – чумы, особенно при столкновении с южным соседом – Турцией. Все эти обстоятельства и определили профессиональную судьбу Данилы Самойловича – основоположника отечественной эпидемиологии.

Годы молодые
Данила Самойлович родился 11декабря 1742 г. в с. Янивцы Черниговской губернии (сегодня это с. Иванивка Черниговского района). Его отцом был священник Самийло Сущевский, но во время учебы в Киево-Могилянской академии сверстники юного Данилы уважительно нарекли его «по батькові» Самойловичем.
В среде простого люда фамилии в нашем понимании стали появляться лишь во второй половине ХІХ в. после отмены крепостного права в России. За теми же, кому удавалось подняться по социальной лестнице, в качестве постоянного прозвища (фамилии) чаще всего закреплялось отчество отца или уличное имя семейства, или производные от места проживания, профессии, характера человека и т. д.
Получив начальное образование в Янивской церковно-приходской школе, 28 марта 1756 г. Данила поступил в «Могилянку». На одном курсе с юным Самойловичем учился и его друг – будущий основоположник отечественного акушерства Нестор Максимович (Амбодик). Мартын Тереховский, Илья Руцкой, Михаил Трохимовский, также прославившиеся на ниве здравоохранения, поступили сюда на несколько лет раньше. С ними Данила сохранял добрые приятельские отношения на протяжении всей своей жизни.
В те времена Киево-Могилянская академия была единственным высшим общеобразовательным учебным заведением, а также важным культурным центром не только Украины, но и всей Восточной Европы. Основную массу студентов академии составляла молодежь Левобережной Украины. Учились там и юноши с Правобережной Украины, находящейся в то время в составе Польского королевства. Вместе с ними гранит науки в стенах Киево-Могилянской академии «грызли» и выходцы из России – Михайло Ломоносов, будущий профессор медицины К. Щепин и др. Обучалось в Киеве немало молодежи из Сербии, Венгрии, Болгарии и Румынии.
Частые войны способствовали увеличению числа больных, особенно раненых, вспыхивали эпидемии. Развивалась промышленность. Все это требовало увеличения медицинского персонала.
Возглавлявший Медицинскую коллегию талантливый организатор, доктор медицины Павел Кондоиди столкнулся с нежеланием руководства Московской славяно-греко-латинской академии направлять своих воспитанников для учебы в госпитальные медицинские школы. К тому же школы, как правило, получали от академии самых слабых учеников. Медицинская коллегия была вынуждена обратиться к Синоду с просьбой о разрешении производить набор слушателей госпитальных школ из контингентов украинских коллегиумов Чернигова, Харькова, Переяслава, Полтавы, Новгород-Сиверского и Киево-Могилянской академии.
Служивший долгие годы в воинских частях Киева и Переяслава, П. Кондоиди хорошо знал систему образования в украинских учебных заведениях того времени, отличавшуюся высоким уровнем преподавания фундаментальных наук и латыни, что позволяло сократить 12-летний срок обучения в госпитальных школах до 7 лет. В то время каждый третий отечественный врач был выпускником Киево-Могилянской академии. Многие добровольцы из Украины были сиротами, для которых школьная годовая стипендия размером в 24 рубля плюс бесплатное питание, общежитие и оплата проезда к месту учебы (10-15 рублей) была несомненным стимулом для успешной учебы. Почти все бывшие питомцы Киево-Могилянской академии по завершении обучения в госпитальных школах и получения диплома лекаря совершенствовали свои знания за рубежом, защищали там диссертации, получая звания докторов медицины. Представители Петербургской медицинской коллегии профессоры И. Полетика, А. Шафонский, секретарь коллегии И. Хоминский неоднократно посещали Украину, производя отбор абитуриентов для медицинских школ при госпиталях.
В первых числах сентября 1761 г. Иван Полетика в очередной раз прибыл в Киев. Планировалось набрать 30 достойных студентов, желающих в дальнейшем изучать медицину. Всего из 1200 студентов академии было отобрано 55 человек. Тогда в Диспутном зале Киево-Могилянской академии однокурсники Н. Максимович (Амбодик), А. Италинский и Д. Самойлович, старшекурсники И. Руцкой, Н. Трохимовский, И. Яновский (брат деда Н. Гоголя), проникнувшись убедительностью слов недавнего выпускника их alma mater профессора Полетики, сделали свой жизненный выбор.

Первое знакомство с врагом
26 ноября 1761 г. Данила Самойлович вместе с 20 товарищами прибыл в Петербург. Все они на следующий день были зачислены в медицинскую школу при Генеральном адмиралтейском (морском) госпитале.
Окончив в 1765 г. медицинскую школу, Данила Самойлович был направлен в Конорский пехотный полк на должность полкового лекаря. Там и состоялось знакомство молодого врача с «моровой язвой», настойчиво штурмующей пограничные земли России.
Шла очередная русско-турецкая война. Молодой врач приобрел первоначальный опыт в борьбе за сохранение жизни сотням солдат и офицеров. Весной 1771 г. Самойлович передал свои дела лекарю Петру Чайковскому, деду композитора Петра Чайковского, и отбыл в Васильков, где еще в 1740 г. появился первый карантинный дом. Тогда Васильков располагался на границе с Польшей, откуда также исходила угроза эпидемии чумы.
Киевский период службы Самойловича был непродолжительным. Спустя два месяца он мобилизовался на погашение свирепствующей в Москве летом 1771 г. эпидемии чумы. Город погрузился в хаос. Жара усиливала трагизм ситуации. Самойлович как единственный врач в Комиссии по ликвидации эпидемии убеждал ее председателя графа Орлова в том, что не следует страшиться переноса заразы воздушным путем. Карантинная изоляция заболевших и оперативные меры по обеззараживанию улучшили положение. Спустя полгода к зиме 1772 г. московская эпидемия угасла.
Последующие четыре года штаб-лекарь Сенатского департамента Самойлович находился в Москве. Когда осенью 1774 г. закованного по рукам и ногам Е. Пугачева доставили в Москву, Самойловичу было велено оказать бунтарю медицинскую помощь. Царице хотелось сохранить жизнь Пугачеву до публичной казни. Воспаление легких подрывало здоровье мятежного атамана, и Самойлович потребовал немедленного снятия с мученика кандалов и лично принес необходимые лекарства. А 10 января 1775 г. на Болотной площади Москвы врач Д. Самойлович, как того требовал устав, присутствовал при казни народного героя…

Новаторство в борьбе с чумой
Многие ученые мира того времени считали, что заражение чумой происходит через воздух. Самойлович же утверждал: «Чтобы не быть пораженным чумой, нужно полностью избежать прикосновения к зачумленным вещам. В этом весь секрет». Он приводил немало примеров того, как, избегая непосредственного соприкосновения с больными и их вещами, можно остаться здоровым, находясь в зачумленном городе. Таким образом, с чумой можно было успешно бороться и побеждать ее. Именно Данила Самойлович первым развенчал устоявшийся в мире миф о небесных и даже звездных причинах возникновения эпидемий этого заболевания.
«Не порождаем ли этим в сердцах населения страх, который еще больше усиливает опасность болезни? И не лучше ли возбудить в нем бодрость, показав простыми и доступными наблюдениями, до какой степени можно противостоять этой жестокой болезни и каким средствами можно предотвратить ее распространение?» – спрашивал Самойлович. Большая заслуга его в том, что он на примере чумы показал, как можно изучать заразные болезни и способы борьбы с ними. Этим он положил начало эпидемиологии. До сих пор предложенные великим чумологом меры борьбы с эпидемиями составляют основу борьбы с заразными болезнями. Однако при жизни его идеи не нашли признания. Слишком они опережали время, слишком решительно порывали с привычными мнениями. Большинство врачей того времени безоговорочно утверждали, что чума не дает невосприимчивости; что люди, перенесшие болезнь, могут тотчас же заразиться ею повторно. Самойлович возражал: «…во время одной эпидемии чума поражает лишь один раз». Однако при новой эпидемии возможность рецидива не исключена. Самому Самойловичу не удалось осуществить прививку от чумы, но теоретические его размышления со временем подтвердились. В своих трудах он подчеркивал, что врачебная наука должна строить умозаключения только на опытах. В этом он полностью был солидарен со своим современником М. Ломоносовым и был бесконечно прав, когда писал, что имеет смелость возражать «изученнейшим мужам» потому, что он в своей теории «поучался более 30 лет самопрактически, упражнялся в исследованиях», видел и лечил тысячи людей, трижды болел чумой сам, 9 раз преодолевал эпидемию. Многие ученые мира считают, что если бы микроскопические приборы того времени были подобны технике наших дней, то Данила Самойлович, вероятно, мог бы стать первооткрывателем чумной палочки.
Ведя постоянную борьбу с чумой, Д. Самойлович прекрасно понимал: одними усилиями лекарской братии побороть моровые хвори невозможно. Просвещение народа в части элементарного познания причин эпидемических заболеваний, обучение людей приемам первой самопомощи Самойлович считал святой обязанностью каждого «медицинского чина». Его письменные наставления требовали от лечащего обязательного проведения бесед «дабы разумнейшими истолкованиями своими по всему сему от науки своей врачебной замыслимыми помочь страждущему».
В изданной в 1780 г. Медицинской коллегией книге «Нынешний способ лечения с наставлением, как можно простому народу лечиться от угрызения бешеной собаки и от уязвления змеи» автор пытался научить простой народ «самому собою лечиться», не дожидаясь помощи профессионала. Эта работа Данилы Самойловича пользовалась большой популярностью и была дважды переиздана. Принимая во внимание печальные реалии жизни бедноты – основной части населения империи, не умеющей читать, и искренне стремясь помочь «униженным и оскорбленным», Самойлович использовал средство, позволяющее даже неграмотному человеку без посторонней помощи получить познавательную информацию. С этой целью в 1795 г. Д. Самойлович издал «Начертание для изображения и живописи пресеченной в Москве 1771 года моровой язвы, которое предлагает художникам Данило Самойлович».
Он советовал художнику изобразить монастырь-лечебницу для зараженных чумой, откуда они выходят здоровыми; картину, изображающую процесс обеззараживания вещей при помощи уксусного раствора; сцену похорон жертв чумы на фоне наблюдающих издали за погребением крестьян «среди псов и разного скота, для показания, что язва в воздухе не существует и через содействие оного никогда нас не поражает». Небо же советовал написать чистым и ясным «для означения, что мрачность неба не зависит от язвы и что воздух чист среди самого свирепства оной», а в небе изобразить множество птиц в «обличение заблуждения, утверждавших в писаниях своих, что птицы в местах, где свирепствует язва, мертвеют от зараженного воздуха, чего никогда не случается и случиться не может».

В Западной Европе
В июне 1776 г. В Москве Данила Самойлович случайно встретился с Н. Максимовичем-Амбодиком, недавно прибывшим в Россию из Франции на каникулы. Тот посоветовал Максимовичу последовать его примеру и отправиться за рубеж для продолжения образования в Страсбургском университете и получения звания доктора медицины. Через неделю, уволившись с должности штаб-лекаря сенатского Департамента, Самойлович отправился за границу. Больших трудов стоило ему добиться от Сената стипендии для усовершенствования в медицине и удвоенной зарплаты за заслуги в ликвидации чумы. Невзирая на слова в резолюции группы врачей относительно прошения их коллеги: «Д.С. Самойлович признается весьма надежным к достижению по медицине докторского градуса», подпись императрицы Екатерины ІІ под текстом сенатского указа появилась только два года спустя – в мае 1778 г. Спустя еще два года с разрешения Медицинской коллегии увидело свет пособие для русских врачей «Городская и деревенская повивальная бабка», написанное Самойловичем в голландском Лейдене, куда он к тому времени перевелся из Страсбургского университета. Пройдя во время пребывания в Нидерландах обширную акушерскую практику, он, как истинный патриот, прекрасно осознавал важность организации квалифицированного «родовспоможения» в целях прироста народонаселения Отечества. Трудно найти подобного Самойловичу отечественного медика, который бы так искренне, с чувством глубокого уважения к читателю стремился донести свои мысли и советы, что проявилось в манере изложения материала этой книги в виде вопросов и ответов.
Акушерство настолько серьезно заинтересовало эпидемиолога Данилу Самойловича, что он, находясь вдали от Родины, направил в Петербург проект организации в России школы, которая бы готовила профессиональных акушеров. Мысленно видя себя руководителем подобного учебного заведения, наш соотечественник подготовил по этому случаю «Речь к слушателям госпитальных школ Российской империи». Так и не прочитанная перед аудиторией эта речь раскрывает перед нами образ самоотверженного служителя людского врачевания, горячего патриота, человека высоких моральных устоев.
Начинается речь с описания нравственных критериев, характеризующих врачебную профессию: «Тонкий и просвещенный ум, обширное знание всех наук, основы которых будущий лекарь изучал с самой ранней юности, глубокое знание своего искусства… ничего не должно быть грубого ни в его обхождении, ни в его разговоре… Одним словом, он должен быть воплощением порядочного человека.» Далее Самойлович советовал вступающим на медицинское поприще проверить себя, обладают ли они нужными для этого свойствами и чувствуют ли в себе достаточно сил, чтобы удовлетворять тем требованиям, которые предъявляются к врачу и обучению его профессии. Автор призывал «работать без отдыха для углубления своих знаний, стараться усовершенствовать науку».
Собственно, для этого Самойлович и отправился в Западную Европу. 26 октября 1780 г. в Лейденском университете он, защитив диссертацию на тему «Сравнительная оценка операции симфизиотомии и кесарева сечения», получил звание доктора медицины. Последующие три года он провел в Австрии, Англии, Германии, Франции. В своих письмах друзьям-врачам из России он настоятельно рекомендовал приехать для повышения квалификации в университет Страсбурга.
Кроме того, Д. Самойлович продолжал главное дело всей своей жизни – борьбу с эпидемиологическими заболеваниями. В 1781 г. в Париже он издал труды под названием «Письма об опыте леденящих растираний для борьбы с чумой», «Исследование о прививке чумы с описанием трех окуривательных порошков», а накануне своего отъезда из Франции в Россию (1783 г.) опубликовал «Рассуждения о чуме», посвященные истории возникновения чумного мора 1770-1772 гг. в Москве, мероприятиям, проведенным Противочумной комиссией, с описанием клинической картины чумы, ее признаков и методов борьбы с нею. Цель написания книги откровенно была высказана самим автором: «Видя некоторых иностранцев, которые суются писать о нашей Родине и которые, прожив в ней долго, ничего тем не менее не знают, возмущенный их ложными рассказами, я счел своим долгом опубликовать правдивое описание всего, что мне казалось интересным и заслуживающим внимания». Свои научные работы Данила Самойлович послал для обсуждения ученым и научным обществам Европы и России. Двенадцать европейских академий наук избрали его своим Почетным членом. Российская академия наук проигнорировала своего ученого-новатора.
Медицинская коллегия, рассмотрев научные работы Самойловича о предупреждении чумы в России, рекомендовала Екатерине ІІ опубликовать работы Самойловича в целях ознакомления с ними всех врачей России. Однако высочайшего одобрения не последовало.

Тяжкий, но… светлый период жизни
Весной 1783 г. в Херсоне вспыхнула эпидемия чумы. Наместник Новороссийского края Г. Потемкин пригласил Д. Самойловича на должность главного доктора Екатеринославского наместничества. Новый главный доктор не рекомендовал сжигать жилища зачумленных. Путем кропотливых процедур обеззараживания крестьянских строений экономились немалые суммы денег. Выигрывали все: и казна, и население края. За полгода страшная пошесть была побеждена. Екатерининский фаворит рапортовал в депеше на имя «мамы» о ее возможности с февраля 1785 г. быть желанной гостьей на просмотре Гришиных потешных «деревенек». И добавлял: «особенно отличил себя доктор Самойлович, который свойственным своим примером, побудя медицинских чинов к пользованию зараженных, великое число таковых избавил от смерти и о роде заразительной болезни весьма важные учинил открытия». Впервые в мировой практике Данила Самойлович с помощью микроскопа провел исследования с целью выявления возбудителя страшной моровой напасти. И хотя несовершенная микротехника тех лет не предоставила нашему земляку возможности выявить чумную палочку, это не умаляет его исключительных заслуг в области чумологии.
Летом 1787 г. назрел новый российско-турецкий военный конфликт. Г. Потемкин направил Д.Самойловича к А.Суворову для помощи в налаживании работы полковых лазаретов и госпиталей. С началом боевых действий появились первые раненые и больные. Самойлович стал первым отечественным врачом, настоявшим на организации лечения выбывших из строя военнослужащих в прифронтовых госпиталях. До того времени всех больных отправляли в глубокий тыл. «В пути может умножиться болезнь», – так аргументировал Данила Самойлович свое решение. С тех пор вся мировая военная медицина в период конфронтаций следует этому примеру.
1 октября 1787 г. во время знаменитой Кинбурнской операции на передовой линии обороны командующий войсками А. Суворов был ранен в руку и грудь. Рискуя жизнью, помощь фельдмаршалу на поле боя оказывал Данила Самойлович. «Этот человек поставил на ноги полки, поспособствовал страждущим в болезнях, а особливо полученных от неприятеля во время происшествия под Кинбурном 1-го октября, что многое число их облегчил», – так писал великий полководец в представлении на награждение Самойловича орденом Святого Владимира. В бою на Кинбурнской косе было ранено около 1000 солдат и офицеров, из которых лишь 141 человек умерли от ран и 77 остались небоеспособными.
Продолжавшаяся турецкая военная кампания требовала новых госпитальных помещений. После осмотра монаршей особой «потемкинских деревень» на наших землях остались стоять вполне реальные дворцы, где становилась на постой Екатерина ІІ со своей свитой. Опустевшие сооружения простаивали. По распоряжению Потемкина их решено было обустроить под войсковые лечебницы. Первый такой госпиталь под руководством Самойловича организовали в с. Витовке (ныне часть г. Николаева). Войлочные кибитки и большие палатки вмещали 400 больных. Обслуживающий персонал ютился в землянках. Возведение каменных зданий только планировалось. Сосредоточение под осажденным Очаковом внушительного контингента российских войск стало причиной вспышки дизентерии, плюс ко всему свирепствующая цинга крайне ухудшала состояние пациентов госпиталя. Возросла смертность. Участились случаи заболеваний среди медицинского персонала и местного населения. Имеющий большой опыт ликвидации очагов эпидемии чумы, Самойлович ввел в госпитале карантин, всячески экспериментировал с микстурами, настоями, бальзамами, вел постоянную борьбу с потребителями некипяченой воды. Дизентерийная вспышка была ликвидирована.
На протяжении двух лет в Витовском госпитале, который курировал Данила Самойлович, лечилось 16 тыс. раненых и больных, 1118 человек, умерших в течение этого времени, для военного времени можно считать мизерной жертвой молоху войны. Главный строитель Николаева Н. Фалеев в своих донесениях Потемкину восторженно описывал подвижническую деятельность Д. Самойловича на ниве охраны здоровья как служивого, так и мещанского и сельского населения Причерноморья.
Тем не менее летом 1790 г. согласно потемкинскому рескрипту главный доктор Екатеринославского наместничества Данила Самойлович был уволен, а поскольку ряды столичных обитателей чума в то время не косила, то и про поповича-малоросса можно было забыть. Полтора года супружеская чета Самойловичей с двумя малолетними детьми бедствовала. Самойлович напоминал о себе государыне письмом-прошением: «Я первый располагал и устраивал Витовскую, ныне Богоявленскую госпиталь и колико трудови тяжестей и множайших других затруднений там я имел в рассуждении пустого на то время и необитаемого еще места, но где с 1788 от июля и по май 1790 года перебывало на руках моих в течение сего времени 16 тысяч больных военнослужащих тягчайшими болезнями одержимых, из коих выздоровело 13 894, да осталось на май месяц 1057 человек». Ответа не последовало.
Предположения биографов Самойловича о причинах его опалы со стороны власть предержащих самодержавной России сводятся к следующему. Находясь за рубежом в канун первой французской революции, Самойлович в приватных беседах с коллегами положительно воспринимал прогрессивные веяния антимонархического вольнодумства, набирающего силы в странах Западной Европы, и даже сожалел об отсутствии подобной ситуации у себя на Родине. Существует и версия о появлении Данилы Самойловича на баррикадах французской революции 1789 г., где он оказывал помощь раненым революционерам. Однако это, видимо, красивая выдумка: в то время он действительно оказывал помощь раненым, но происходило это далеко от Парижа в небольшом украинском селе Витовка. Засилье в те годы иноземцев во всех властных и научных институциях Российской империи порождало саботаж по отношению к «аборигенам» России. Особенно страдали не имеющие «благородного» происхождения. Доктору медицины Даниле Самойловичу так и не довелось передать багаж накопленных им знаний и профессионального опыта с преподавательской кафедры. А на прошение М. Ломоносова принять Самойловича в члены Российской академии наук немец Тауберт ответил так: «Разве нам еще один Ломоносов нужен? Хватит и одного». И это когда 12 (!) европейских академий наук приняли Д. Самойловича в свои ряды!

Последняя страница…
В октябре 1791 г. не стало Потемкина. В поисках работы Самойлович отправился в Петербург, где остановился у Нестора Максимовича. Давний товарищ посоветовал ему подать свои труды в Медицинскую коллегию с одновременной просьбой о трудоустройстве. Последовало резюме коллегии: «Дать знать Д. Самойловичу, что Государственная медицинская коллегия труды его приемлет с удовольствием», а также предложение довольствоваться скромной должностью ординатора московского сухопутного госпиталя. Однако когда на юге Украины вновь участились эпидемические вспышки чумы, о грозе этой напасти – академике Самойловиче – вспомнили. Занявший пост Потемкина генерал-губернатор П. Зубов в конце весны 1793 г. обратился к Екатерине ІІ с убедительной просьбой создать на землях наместничества сеть карантинов, назначив главным карантинным доктором опытного и знакомого с местными условиями доктора Д. Самойловича. Последовал высочайший указ, в котором, помимо всего прочего, предписывалось выплатить академику Самойловичу зарплату за время его безработицы! К тому же под давлением именитых ученых России и совокупности отзывов о его работе от чиновников накануне отъезда в Украину чумолог № 1 в империи был избран почетным членом Медицинской коллегии.
В сентябре1793 г. в Екатеринославе Самойлович принялся за организацию карантинной службы. Он обследовал длинную, протяженностью около 3 тыс. верст пограничную с Турцией линию от Дубоссар до Тамани, посетил 30 городов и многочисленные села и хутора Новороссийского края, Таврической области и Крыма. Утомительное путешествие главного карантинного врача завершилось в Очакове, где находилась его резиденция. Государственные мужи страны наконец-то убедились в значимости и полезности деяний врача-патриота, смелого и несгибаемого новатора в своей профессии. Он получил звание действительного статского советника и с запозданием был награжден орденом за Кинбурн. Даниле Самойловичу было поручено организовать карантинную службу на общегосударственном уровне.
С января по май 1795 г., находясь в Петербурге, Самойлович разработал план предупредительных мер по всем местностям, подверженных вероятному появлению там очагов «моровой язвы», а также выработал ряд рекомендаций, позволяющих избежать рецидивов эпидемий там, где они уже были погашены. В результате Самойлович составил первый государственный карантинный Статут, подписанный уже новым правителем России Павлом І. Однако разработанный им проект был всего лишь вершиной айсберга под названием «Победить чуму на землях Российской империи!»
Пять последующих лет стали периодом титанического практического труда доктора Самойловича по организации на местах «боевых форпостов» активного сопротивления смертоносному недугу. 30 000! Столько верст осталось позади его 29 (только крупных) поездок по городам и весям страны с целью «убить дракона по имени чума». «Выедешь в путь на колесах, а затем покупаешь сани и покидаешь колеса. В морозы самолютейшие ночевал я несколько ночей в степи, совсем закиданный снегом…». Ни копейки «прогонных» за подобные скитания Самойлович не получал. Только за три месяца до его кончины было выплачено «милостивое вознаграждение» в размере годового заработка. Что побуждало этого неудобного для властей человека беззаветно служить делу охраны здоровья народа, покидая на долгое время семью, постоянно подвергая себя риску заболеть, лишая себя комфорта во время нескончаемых поездок, не имея адекватного труду заработка? Только любовь к своей работе, приносящей осязаемые результаты.
В 1800 г. была упразднена должность главного карантинного врача. Данила Самойлович, назначенный управляющим медицинскими делами Черноморского флота, переехал в Николаев, где создал свою фундаментальную работу, посвященную борьбе с чумой – «Плоды опытности трудов и размышлений». Этот четырехтомный труд подводил черту под богатейшим опытом великого сына Отечества. При жизни Д. Самойловича с большим трудом была издана только часть этой работы. 20 февраля 1805 г. в Николаеве на родной украинской земле и упокоился этот героический ЛЕКАРЬ.

Список литературы находится в редакции.

Подготовил Лукьян Маринжа