27 березня, 2015
Уроженцу Украины, профессору Мухину, Россия обязана Пироговым
Мысль историка М.П. Погодина подтверждается изучением жизни и деятельности великого хирурга
Чудесный доктор
Москва, 1820 г. Спокойная, размеренная жизнь семьи небогатого чиновника И.П. Пирогова была нарушена тяжелой болезнью старшего сына. Его замучил ревматизм. Больной корчился от боли, его стоны были слышны в соседних комнатах. Младший брат Николай, как мог, ухаживал за больным, пытаясь облегчить его страдания. Был приглашен уже пятый врач, но облегчения не наступало. Соседи посоветовали пригласить профессора Мухина – известнейшего в Москве врача. Но удостоит ли он чести скромного чиновника? Мухин принял приглашение немедля – тяжелые, не поддающиеся лечению случаи его интересовали.
– Ну-с, молодой человек, что с вами случилось? – внимательно, не спеша обследовал, выслушал жалобы. Разобрался, начал лечение. И наступило долгожданное облегчение. А затем и выздоровление. «Чудесный лекарь», – восхищались домашние.
«Из вас, сударь мой, – обращаясь к мальчику Николеньке, как к взрослому, заметил Ефрем Осипович Мухин, – мог бы выйти хороший лекарь. – И прочтя на лице мальчика немой вопрос, объяснил: «Это я заключил из того, как вы ухаживали за своим старшим братом».
Прошло четыре года. В семье давно уже забыли о болезни домочадца, снова царила характерная для этого семейства обстановка мира и спокойствия. А тут и небольшой праздник: сын Николай радостно демонстрировал свидетельство об окончании своего первого учебного заведения. По этому поводу собрались на семейный совет: а что же дальше? Инициативу в определении дальнейшей судьбы сына взял на себя отец.
– Коленька, ты помнишь профессора Мухина? Ефрем Осипович предрекал тебе карьеру лекаря. Почему бы не попытаться поступить на медицинский факультет университета? Уверен – экзамены сдашь, у тебя ведь сплошные отличные оценки.
– Да ведь мне всего четырнадцать лет. Не примут…
– Рискну поговорить с Ефремом Осиповичем.
К всеобщей радости семьи Пироговых Мухин взялся помочь. Обратился к самому господину ректору. Уговорил: «Нутром чувствую, Ваше превосходительство, что из парнишки будет толк». И 14-летнего Николая Пирогова приняли на медицинский факультет в виде исключения. В Московском университете юный Пирогов снова встретился со своим чудесным доктором.
Университеты Ефрема Мухина
Харьков, 1787 г. В местном коллегиуме, одном из лучших учебных заведений юга России, появился представитель наместника Новороссийского края светлейшего князя Потемкина генерал Норов. Объяснил попечителю коллегиума цель своей командировки: в походах и сражениях доблестная российская армия несет людские потери, которые могли бы быть значительно меньшими, если бы в войсках служили знающие лекари. В действительности же таких почти нет. По приказу его сиятельства в Елисаветграде открывается главный военный госпиталь и при нем – медико-хирургическая школа. Нужны способные ученики, к медицине интерес имеющие. Кого из выпускников коллегиума мог бы рекомендовать господин попечитель?
В числе лучших был назван Ефрем Мухин.
Так выпускник Харьковского коллегиума Ефрем Мухин стал учащимся медико-хирургической школы в г. Елисаветграде (ныне Кировоград). Школа эта открылась весьма кстати: Турция объявила войну России, войскам, в том числе и дивизии А.В. Суворова, нужны были лекари и подлекари для оказания медицинской помощи раненым.
В ходе военных действий срочно понадобилось медицинское подкрепление, и Ефрем Мухин как один из лучших учеников, проучившись год в медико-хирургической школе, был отправлен под Очаков, за который шли ожесточенные бои. Принял личное участие в известном штурме крепости, отличился, был награжден медалью. После победы был откомандирован обратно в Елисаветград для завершения курса обучения.
После успешной сдачи экзаменов и производства в подлекари по приказу князя Потемкина он был назначен прозектором тамошнего военного госпиталя. Здесь получил звание лекаря. Лечил и гражданское население, оперировал, преподавал в родной медико-хирургической школе. Углубил свои теоретические познания, освоил практические навыки, в том числе и по патологической анатомии.
Через восемь лет Ефрем Мухин смог осуществить свою мечту – завершить образование на медицинском факультете Московского университета.
Здесь было у кого учиться: преподавали основоположники российской научной медицины С.Г. Забелин, Ф.Г. Политковский, другие известные профессора. Вскоре Е. Мухину поручили прочесть студентам свои первые пробные лекции. А еще через год его назначили прозектором и адъюнктом к профессору М.Х. Пекену в Московское медико-хирургическое училище. Он начал читать курс общей патологии, общей и частной терапии. Преподавательскую работу совмещал с научной и уже к началу 1800 г. представил докторскую диссертацию «О стимулах, действующих на живое человеческое тело», в которой исследовал новый и сложный по тем временам вопрос о зависимости человеческого организма «от внешних и внутренних возбуждений». Эта диссертация и выдвинула выходца из украинского местечка Чугуева в первые ряды ученых-медиков того времени.
Казалось бы, вот он уже и профессор, его научный труд – докторскую диссертацию – хорошо приняли в Европе, Геттингенский университет напечатал его диссертацию и избрал членом Геттингенского повивального общества, а Парижское гальваническое общество избрало своим корреспондентом. Однако только через 13 лет после защиты диссертации доктор медицины стал профессором – засилье ученых-иностранцев тормозило продвижение отечественных талантов.
Косность, консерватизм казались непреодолимыми. Впрочем, Мухин переживал не за себя. До каких пор диссертации, другие документы, медицинская терминология будут провозглашаться и выписываться на латыни? Почему не перейти на родной язык? «А кто согласится переводить гору специальной литературы, создаст российскую терминологию?» – вопрошали чиновники-иностранцы. И Мухин взялся за эту неблагодарную работу. Создал российскую анатомическую терминологию. Собственный курс анатомии написал и издал на родном языке. Это его руководство стало учебником для нескольких поколений учащихся медиков.
Дальнейшая судьба наставника
В то время, когда 14-летний Коля Пирогов с трепетом переступал порог медицинского факультета Московского университета, профессор Мухин уже успел многое. Начал читать лекции на родном языке вместо латыни, создал анатомический музей, осуществив свое давнишнее намерение ввести для студентов практические занятия, без чего считал подготовку врача неполноценной. Много сил и времени забирала изнуряющая борьба против засилья иностранцев. Вот фрагмент из «Воспоминаний» видного российского хирурга И.В. Буяльского: «Профессор Е.О. Мухин ни от кого не скрывал нерасположения своего к бездушию, хвастливости и корыстолюбию иностранцев, направляющих все усилия к скорейшему обогащению за русский счет и вовсе не заботящихся о выполнении тех обязательств, которые приняли на себя при вступлении на русскую службу». Иностранцы, в свою очередь, ненавидели Мухина, осмеивали и старались очернить его всюду, куда простиралось их влияние.
Постоянные интриги помешали Мухину стать академиком. Инициатором присвоения уважаемому коллеге академического звания выступил ученый секретарь университета профессор В.М. Котельников. В архивах сохранилось обоснование его предложения: «Е.О. Мухин произвел весьма великое число научных трудов. Из его учеников вышли многие известные лекари, доктора, прозекторы, адъюнкты и профессора, которые, исполняя должности, доставляют великую пользу… Преподает он врачебные науки гораздо более 25 лет… Не получил никакого вознаграждения за пятилетнюю службу при Елисаветградском институте, за девятилетнюю – в Голицинской публичной больнице, за пятилетнюю – при Славяно-греко-латинской академии и за восьмилетнюю – при настоящей медико-хирургической академии».
Конференция ученых единогласно подтвердила: Е.О. Мухин достоин звания академика. Но ему отказали. Почему? Объясняет найденная в архиве «аргументация» министра народного просвещения графа Разумовского: «… В академики произвести его невозможно, ибо согласно параграфа 62 академического Устава звание сие дается только за выслугу 10 лет при академии в звании ординарного профессора, а следовательно, прежняя служба Мухина в сем отношении не может быть принята за основание для производства его».
Научная и врачебная деятельность профессора Мухина давно уже получила признание в Геттингене и Париже. К тому времени он был уже членом нескольких научных обществ Европы, членом Московского медико-хирургического общества, почетным членом Петербургского медико-филантропического, Московского – испытателей природы, почетным членом Харьковского университета, членом Медицинского совета при министерстве народного образования, возглавляемого тем же графом Разумовским.
Ученого оценили и на родном медицинском факультете Московского университета, избрав его деканом.
Необычайно широк был диапазон научных и врачебных интересов Е.О. Мухина. Вот только названия основных направлений: медицина и естественные науки, сущность физиологических процессов, организм и его среда, физиологические основы психической деятельности, учение о стимулах, происхождение болезней, значение нервной системы в патологии и др.
Вот еще некоторые штрихи к портрету декана медицинского факультета Ефрема Мухина по воспоминаниям его современника и коллеги профессора Г.Я. Высотского: «Трудно проверить, какое множество людей всех званий обращались к нему за пособием и советом, а еще труднее объяснить, как находил он время успевать повсюду, не лишая никого из своих пациентов того внимания и того участия, которых вправе ожидать больной от своего врача… Без Мухина не обходился почти ни один консилиум, по всем концам необъятной Москвы были рассеяны его пациенты».
В личности профессора Мухина удачно сочетались ученый-исследователь и практикующий врач. В частности, большую славу ему снискала работа в московской Голицинской больнице. Здесь особенно раскрылся его талант хирурга. К нему съезжались больные не только со всей Москвы, но и из далекой провинции – прооперироваться у профессора Мухина. Студенты-медики спешили перенять у своего учителя практические навыки и опыт. Видя, сколько их постоянно толпится у его операционной, профессор организовал при Голицинской больнице нечто вроде малой медико-хирургической школы.
В Голицинской больнице
Лекции Е.О. Мухина начал посещать юный Пирогов. За четыре года не пропустил ни одной. Он жадно впитывал знания по анатомии и физиологии. Будущие лекари, значительно старше его по возрасту, советовали младшему коллеге запоминать, записывать все, что говорит Ефрем Осипович, ибо другого руководства нет, а то, что есть – поверхностно и неполно.
А Мухин тем временем не уставал твердить: без анатомии не может быть научной медицины.
– Врач не может надлежащим образом исполнять должность свою, не зная анатомии. Она есть магнитная стрела, указывающая прямой путь лекарю, коим он идти должен при действительном своем упражнении в пользу больных. Анатомия – есть руль, направляющий действия его, также истинное и прочное основание всей врачебной науки.
Профессор издал «Курс анатомии», сгоревший в 1812 г., вместо него подготовил «Курс анатомии, исправленный и умноженный». Значительно раньше зарубежных медицинских светил он заложил основы анатомического направления в хирургии.
Почти 30 лет Е.О. Мухин читал курс физиологии – сначала в Московской медико-хирургической академии, а затем в университете. И этот курс аккуратно посещал студент Пирогов. Увлекся учением Мухина об определяющей роли внешних воздействий на человеческий организм, о главенствующей роли нервной системы в его жизнедеятельности, его единстве с окружающей средой.
Студент Николай Пирогов запомнил следующее суждение своего учителя: «Сколь пагубно смертоносною учинилась бы медицинская практика, если бы она не основывалась на точном познании физиологии… Однако теоретические обобщения давайте связывать с клиникой. Физиология как основа медицины может успешно развиваться только при условии ее постоянной связи с клиническими дисциплинами…».
Пирогов стал систематически посещать мухинскую малую медико-хирургическую школу при Голицинской городской больнице. Воочию убедился, как виртуозно оперирует его наставник. Почерпнул многое из того, чего не было в учебниках и учебных пособиях. А еще увидел больных, смотрящих на хирурга, как на Бога.
Будущему выдающемуся хирургу импонировало не только высокое мастерство профессора, но и его нетерпимость к шаблонам. Учитель стремился совершенствовать методы оперативного вмешательства, вносил нечто свое. В условиях несовершенной медицинской техники начала ХІХ в. он успешно удалял камни мочевого пузыря, производил трепанации черепа, ампутации, выполнял акушерские и прочие операции. Опыт этих вмешательств Е.О. Мухин обобщил в своем новом труде «Описание хирургических операций».
Он помогал и травматологическим больным, в частности с вывихами и переломами, создал основы научной травматологии. Его труд «Первые начала костоправной науки» стал первым в России руководством по этому разделу медицины. Постепенно, но уверенно он стирал белые пятна в отечественной медицинской науке. Ему принадлежит новый способ иммобилизации сломанной нижней конечности с помощью «песчаной постели».
Физиология или хирургия?
Приметив юного Пирогова еще в его семье, Мухин не ограничился тем, что устроил на медицинский факультет 14-летнего подростка. Он продолжал следить за успехами своего ученика и уже вскоре убедился, что не ошибся в выборе. Профессору импонировала настойчивость и целеустремленность Пирогова, его любознательность и трудолюбие. Юноша знал, чего хотел, однако мал был еще его жизненный опыт. И учитель помогал ему, тактично и ненавязчиво поворачивая лицом к хирургии, интуитивно почувствовав, что именно в этой области Пирогов проявит себя.
Тем временем подул ветер перемен. Вступив на престол, Николай І понял, что пришло время готовить свои, отечественные, научные кадры. В Московском университете начали формировать группу наиболее способных выпускников медицинского факультета для продолжения учебы за границей. Как декан факультета, Мухин приложил усилия, чтобы включить в состав группы и Пирогова, блестяще окончившего курс. Вот тогда у них и состоялся разговор, на всю жизнь запомнившийся свежеиспеченному лекарю.
Мухин поинтересовался, какую специализацию будущий профессор намерен избрать для себя в университете в Дерпте, куда должен был выехать для продолжения учебы. Пирогов ответил, что физиологию, раскрыл свое видение роли этого предмета в медицинской науке.
– Тяготеете к науке? Это хорошо. Но вы, друг мой, еще молоды, успеете заняться и физиологией. А почему бы вам не обратиться к врачебной деятельности? Вспомните Голицинскую больницу. Хирургия – вот поле приложения сил лекаря, стремящегося к наибольшей пользе для страждущих. Вот где по-настоящему сочетаются наука и практика.
Профессор говорил с молодым Пироговым негромко, доверительно, скорее, как с сыном, порой выдерживая паузы, вспоминая подробности своего далекого уже прошлого.
Направляясь после этого разговора в свое более чем скромное жилище (отец давно умер, семья материально оскудела), Пирогов думал о своем будущем, чувствуя огромную благодарность к своему учителю. Кто бы еще направил на путь истинный его, 18-летнего?
Тот день, 2 ноября 1827 г., стал днем отсчета деятельности Пирогова на хирургическом поприще.
Тридцать лет спустя
Середина ХІХ века. Россия вела войну с Англией и Францией. С морского театра военных действий битва переместилась на Крымский полуостров и особого ожесточения достигла у стен Севастополя. Первый хирург России Н.И. Пирогов, зная, как на войне трудно с медицинской помощью раненым, попросился в действующую армию. Высшие чиновники соглашались: да, польза от такой командировки несомненна, да вот средства не позволяют. И только благодаря поддержке со стороны великой княгини Елены Павловны* поездка состоялась.
В Крыму были развернуты госпитали всего на 1950 коек, да еще сто коек в симферопольской городской больнице, тогда как только в сражении на реке Альме было ранено более четырех тысяч солдат. В течение трех недель эти несчастные ожидали медицинской помощи. Многие из них ее не дождались.
Газеты писали о Севастополе, переполненном ранеными, ожидающими медицинской помощи лежа на улицах, во дворах, об острой нехватке самого необходимого – лекарств, перевязочных материалов, хлороформа. Но положение оказалось еще хуже, чем его описывали газеты. Вот строки из воспоминаний самого Н.И. Пирогова: «Я никогда не забуду своего первого въезда в Севастополь. Вся дорога от Бахчисарая на протяжении более чем 30 верст была загромождена транспортами раненых, орудий и фуража. Дождь лил, как из ведра, больные, а между ними и ампутированные, лежали по двое и по трое на подводах, стонали и дрожали от сырости, люди и животные еле двигались в грязи по колено, из глубоких луж торчали раздувшиеся животы падших волов и лопались с треском. Слышались вопли раненых и карканье хищных птиц, целыми стаями слетевшихся на добычу, и крики измученных погонщиков, и отдаленный гул севастопольских орудий».
В Севастополе Пирогов воочию столкнулся с реальной действительностью, с огромными жертвами и смертностью героев Севастополя, оказавшихся почти без медицинской помощи. «Описать, что мы нашли в госпитале, нельзя. Горькая нужда … медицинское невежество … соединились вместе в баснословных размерах в двух казарменных домишках, заключавших в себе 350 больных, положенных на нары, один возле другого, без промежутков, без порядка, без разницы, с нечистыми вонючими ранами возле чистых…».
Пришлось ссориться с военной администрацией, добиваясь снабжения медицины хотя бы самым необходимым. С чистого листа налаживал военно-полевую хирургию не с помощью, а наоборот, встречаясь с пассивностью и даже противодействием военной администрации. И снова поддержала великая княгиня Елена Павловна. Она осуществила свою идею привлечь на театр войны женщин – сестер милосердия, и теперь было кому перевязывать раненых. Главный же военный хирург Пирогов лично оперировал с утра до ночи.
Сложнейшая обстановка требовала прорыва не только организационного, но и в научно-лечебной сфере. Здесь-то и раскрылся талант основателя военно-полевой хирургии. В первые же дни пребывания в Севастополе он положил конец господствовавшей здесь неразберихе, наладил работу перевязочных пунктов, внедрил сортировку раненых, разделив их на четыре группы. К первой относились смертельно раненые, безнадежные, которые поручались сестрам милосердия, оказывающим им последний уход. Вторая группа – требующие безотлагательной операции уже на перевязочном пункте. Третья подлежала отправке в госпиталь. Четвертая – легко раненые. Главный хирург армии начал решительную борьбу с инфекциями, приводившими ко многим осложнениям. Здесь родились и его мысли о роли профилактики: «Будущее принадлежит медицине предохранительной», «Грамм профилактики стоит пуда лечения».
В условиях войны Пирогов совершенствовал традиционные методики и внедрял свои. Ежедневно имея дело с последствиями огнестрельного травматизма, искал пути уменьшения потерь, более эффективного лечения. Пригодился прихваченный труд профессора Мухина «Первые начала костоправной науки». Проштудировал его уже с позиций зрелого хирурга. Оттолкнувшись от учения наставника, в лечебной практике стал применять и свои новшества.
И в Киеве, и в Одессе – не ко двору
После бесславного для России окончания Крымской войны Пирогов возвратился в Петербург, в ту же медико-хирургическую академию, где многие годы трудился до войны.
На его глазах подрастало новое поколение, с которым он связывал надежды на лучшее будущее Отчизны. Его заинтересовали проблемы воспитания. Образование, по его мнению, – это не путь к сытой жизни, а средство борьбы с пороками общества. Настоящей сенсацией стала публикация в одном из столичных изданий его статьи «Вопросы жизни», вызвавшей большой резонанс.
Заинтересовавшись педагогическими проблемами, Пирогов намеревался оставить медико-хирургическую академию. Участие в его дальнейшей судьбе приняли великая княгиня Елена Павловна и великий князь Константин Николаевич.** Они и убедили Александра ІІ назначить известного хирурга и ученого на должность попечителя Одесского учебного округа.
В Одессе Пирогов оставался самим собой – принципиальным и независимым. Осуществил целый ряд полезнейших дел на местном педагогическом поприще – прогрессивных, непривычных. Это не нравилось местной власти. И посыпались доносы в Петербург, что-де новый попечитель подрывает авторитет местных властей, развращает учащуюся молодежь нелицеприятными идеями, посягает на существующие устои. И добились, что попечителя перевели в Киев на ту же должность.
В Киеве Пирогов продолжал проводить свою прогрессивную линию. Высказался против телесных наказаний учеников, с чем не соглашались власти, выступил в роли защитника студенчества от полицейского произвола, стал инициатором открытия воскресных школ для детей «третьего сословия». И снова доносы в Петербург на высочайшее имя. О пагубной, по мнению властей, идее попечителя учебного округа открыть доступ в университеты и детям низшего сословия, сам государь-император отреагировал в кругу придворных следующим образом: «Тогда у нас в России будет столько же университетов, сколько и кабаков».
Это был конец карьеры. 19 февраля 1861 г. в возрасте 51 года Н.И. Пирогов был уволен по указу самодержца … даже без выплаты заслуженной пенсии.
Со стороны власти – глубокая опала, со стороны общества – глубочайшее уважение и почитание. В Киеве не помнили, чтобы с кем-то другим так тепло и душевно прощались, чтобы кого-то так высоко ценило студенчество и прогрессивно настроенная часть общества.
«Мухин, мой добрый гений…»
Опальный великий хирург и талантливый педагог поселился в усадьбе Вишня под Винницей. Но и там не бездействовал: открыл небольшую больничку, бесплатно лечил крестьян; к нему, как к врачу, начали съезжаться со всех концов России. Он пролечил Гарибальди в далекой Италии.
По просьбе великой княгини Елены Павловны от имени Общества попечения раненых Пирогов отправился на франко-прусскую войну, а затем и на русско-турецкую. Лечил раненых, инспектировал медицинские подразделения, передавая молодым коллегам свой богатейший опыт.
А дома, под Винницей, его ожидали рукописи. Нужно было систематизировать материалы, собранные на войне в Болгарии, поработать над продолжением «Общей военно-полевой хирургии», успеть окончить «Дневник старого врача».
1881 г. – 50 лет врачебной и научной деятельности. Из столицы прислали приглашение торжественно отметить юбилей. Будучи человеком скромным – отказался. В усадьбу прибыл лично Н.И. Склифосовский – организатор предстоящих торжеств. Уговорил.
Дорога в Москву – город его детства и юности – превратилась в настоящий триумф великого хирурга. В Виннице вагон юбиляра украсили цветами. Теплой, многолюдной была встреча в Киеве. А в Москве скопление народа на вокзале было таково, что даже Склифосовскому и художнику Репину трудно было пробиться к виновнику торжества. «Да здравствует патриарх российской хирургии!» – гремели голоса молодежи. «Слава корифею отечественной медицины!».
При всей загруженности юбилейной программы Николай Иванович нашел время, чтоб посетить родной медицинский факультет университета. Осмотрел портретную галерею корифеев. Остановился перед портретом Ефрема Осиповича Мухина, своего доброго гения, сыгравшего огромную роль в его становлении как хирурга. Нахлынули воспоминания. Набежала непрошенная слеза.
* Елена Павловна, до принятия православия принцесса Фредерика Шарлотта Мария Вюртембергская – русская Великая княгиня, благотворительница, государственная и общественная деятельница, известная сторонница отмены крепостного права и Великих реформ середины XIX века.
** Великий князь Константин Николаевич, второй сын императора Николая I – одна из влиятельнейших фигур в царствование Александра II.
Подготовил Василий Калита