27 березня, 2015
Династии врачей и ученых Гамалеев – 420 лет
Хроника жизни трех поколений
Что нового в отечественной онкологии – это вопрос, который интересует многих. Можно ли в ближайшей перспективе надеяться, что лечение больных станет более эффективным, а хирургические вмешательства – менее травматичными? В поиске ответов на эти вопросы я по заданию редакции отправился в Институт экспериментальной патологии, онкологии и радиобиологии им. Р.Е. Кавецкого НАН Украины к директору – члену-корреспонденту НАН Украины В.Ф. Чехуну. Там я встретился с заведующим отделом клеточной фотобиологии и фотомодуляции опухолевого роста, доктором биологических наук, профессором Николаем Федоровичем Гамалеей. Известный своими научными разработками в прошлые годы, ныне он исследует новое направление. После нашей беседы я решился удовлетворить свое любопытство, не имеющее отношения к научной тематике.
– Николай Федорович, у вас совершенно нетрадиционная для Украины фамилия. У Тараса Шевченко есть поэма «Гамалія». Ее герой – казацкий атаман – не ваш ли предок?
– Точно это неизвестно, но то, что один из Гамалеев служил у Богдана Хмельницкого – факт.
О чем поведала поэма Т.Г. Шевченко?
Вернувшись домой, я первым делом достал из библиотеки упомянутую поэму.
Наш отаман Гамалія,
Отаман завзятий,
Забрав хлопців та й поїхав
По морю гуляти,
Слави добувати,
Із турецької неволі
Братів визволяти.
С небольшим отрядом смельчаков на запорожских суденышках – чайках – атаман направился к берегам Турции. И свою гуманную миссию, надо полагать, выполнил успешно, освободив из турецкой неволи соотечественников.
…Гуртом заспівали:
Слава тобі, Гамаліє,
На весь світ великий,
На всю Україну,
Що не дав ти запорожцям
Згинуть на чужині!
Кто же он, этот атаман Гамалея? Существовала ли в реальности такая личность или это вымышленный, обобщенный поэтом образ лихого запорожского казака?
Заинтригованный таким необычным поворотом своего визита в научный институт, я обратился к двум знакомым, признанным шевченковедам. И тот, и другой, покопавшись в своих досье, сообщили, что ничего определенного сказать не могут. Посоветовали обратить внимание на примечание к поэме, о котором я и сам знал. А там сказано: Гамалея как историческая личность не известен.
Кое-какие концы удалось найти с помощью историка медицины Ю. Миленушкина. Гетману Богдану Хмельницкому понадобился умный, надежный и образованный человек для важной дипломатической миссии в Турции. Значение ее в те времена трудно было переоценить – от могущественной тогда Турции в большой степени зависела судьба многострадальной Украины. На роль полномочного посла гетмана был назначен молодой казак Григорий Высоцкий. Видимо, он достойно представлял украинское казачество: султан и его окружение называли его по-своему – Гамалея, что в переводе с турецкого означает «могучий».
Кого-то из рода Высоцкого-Гамалеи имел в виду Т.Г. Шевченко, создавая образ боевого атамана – героя поэмы? Снова обратился к историкам медицины. О Шевченковом атамане узнать ничего не удалось, это оставалось тайной. Более того, оказалось, что посол Богдана Хмельницкого в Турции Григорий Высоцкий-Гамалея был представителем старинного казацкого рода. Узнал кое-что и о более поздних потомках рода. Семен Гамалея служил в России на ниве просвещения, Платон – в чине генерала стал военным историком, а с Михаила Гамалеи началась медицинская династия рода. Он был штаб-лекарем, искусным хирургом и, по некоторым данным, коллегой Н.И. Пирогова.
А теперь о других представителях казацкого рода, уже более поздних и современных.
Почетный академик АН СССР
В 1859 году в семье внука упомянутого штаб-лекаря Михаила Гамалеи, отставного гвардейского офицера, родился двенадцатый, последний ребенок, сын, которого назвали Николаем. Именно он в будущем стал самым ярким представителем династии, прославил ее, как никто. После окончания гимназии он поступил в Новороссийский (ныне Одесский) университет, один из старейших в России. Слушал лекции профессора И.И. Мечникова, других известных ученых. Закончив естествоведческий факультет (медицинского там не было), получив степень магистра естествоведения, Николай Гамалея поехал поступать в самую престижную в те времена Петербургскую военно-медицинскую академию, где его приняли сразу на третий курс.
В 1883 году он блестяще закончил академию. С чего начинать самостоятельную жизнь? Ему предлагали остаться в Петербурге, но тянуло в родные края, в Одессу. И здесь судьба вновь свела его с профессором И.И. Мечниковым, который принял приглашение одесских властей помочь им в борьбе с инфекционными болезнями, «облюбовавшими» юг Украины.
В 80-годы ХІХ столетия интерес к зарождающейся бактериологии имел под собой не только теоретическую, научную, но и злободневную практическую основу. Врачи и ветеринары, особенно южных губерний России, были обеспокоены распространением таких опасных инфекционных заболеваний, как бешенство с его стопроцентной смертностью, сибирская язва, холера. Одесса была своеобразными воротами для эпидемий – крупный морской порт, в который приходили суда со всего мира, в том числе из неблагополучных в эпидемиологическом отношении стран. Одесские бактериологи работали над созданием надежного заслона эпидемиям, и молодой врач Николай Гамалея стал причастным к этой острой проблеме.
Тем временем настоящий прорыв в борьбе с инфекционными болезнями сделал во Франции Луи Пастер, сенсационные сообщения о его прививках против бешенства быстро стали известны во всем мире. Но что могла сделать горстка одесских врачей-бактериологов? И общество врачей, местные власти пришли к выводу: необходимо командировать толкового врача на учебу в Париж с тем, чтобы потом применять методы вакцинации Пастера в Одессе. На конкурсной основе для поездки утвердили Николая Гамалею.
И вот Париж, улица Ульм. Здесь, в Латинском квартале, находилась бактериологическая станция Луи Пастера. Появившись на станции, Гамалея увидел группу приезжих, пострадавших от укусов бешеных собак. Врач опрашивал больных, производил соответствующие записи в журнал. По этому списку и принимал больных Пастер, а его сотрудники выполняли прививки против бешенства по разработанной им впервые в мире методике. Во второй половине дня, освободившись от приема больных, ученый принял гостя из Украины.
– Мне писал о вас профессор Мечников, думаю, что у нас получится плодотворное сотрудничество, – подбодрил ученый молодого бактериолога.
Радушный прием окрылил гостя, но вскоре ему пришлось разочароваться. По мнению Пастера, открывать пункты вакцинации против бешенства в других странах не было смысла. Он обосновал это тем, что в неопытных руках новый метод прививок может быть неправильно применен, следовательно, и дискредитирован. С этим трудно было не согласиться. Гамалея уже успел убедиться, что наименьшая неточность в приготовлении вакцины может стать роковой. Но, с другой стороны, в состоянии ли Пастер и его сотрудники излечить всех больных, поступающих из разных стран? Сама жизнь решила этот вопрос.
Преодолев огромное по тем временам расстояние, из России в Париж прибыла большая группа крестьян, покусанных бешеным волком. Их привили. И вот тут, в пору, когда пастеровский метод прививок от бешенства уже весьма уверенно пробивал дорогу в медицинскую практику, случилась осечка, давшая козыри в руки врагов нового метода, которыми те и воспользовались. Случилась неудача: из девятнадцати привитых крестьян трое умерли. В чем же причина? Первая причина: после укусов волка прошло слишком много времени, прививки были проведены с опозданием. Причина вторая: до сих пор сотрудникам Пастера приходилось иметь дело с больными, укушенными бешеными собаками. На эти случаи и рассчитывалась вакцина. Укусы же волка поразили пострадавших людей сильнее, возбудитель болезни действовал агрессивнее, чего, не имея соответствующего опыта, не учли сотрудники Пастера.
Неудача побудила Пастера пересмотреть свои взгляды на организацию прививок против бешенства в других странах. Больные из России могли бы быть спасены, если бы не потеряли столько времени на поездку в далекую Францию. Пастер пришел к выводу: организация бактериологических станций, прививочных против бешенства в других странах целесообразна.
В течение пяти лет, время от времени наезжая в родную Одессу, Николай Гамалея приобретал неоценимый в теоретическом и практическом отношении опыт, помогал Пастеру в борьбе против противников нововведений, которые рады были любой мельчайшей неудаче, дабы дискредитировать прививки.
Генеральный бой консерваторы дали Пастеру на заседании Парижской медицинской академии в 1887 году. В результате была создана специальная комиссия по проверке пастеровского метода в Англии под председательством известного профессора Педжета. Весьма пригодились Пастеру накопленные к тому моменту данные Одесской бактериологической станции по лечению населения от бешенства. Убедительная статистика, подтвержденная официально, стала одним из козырей новаторов, выступивших на защиту позиций учителя. Имея весомые доказательства эффективности вакцинации против бешенства, Гамалея выехал в Англию, где выступил на заседании комиссии.
– Прививки по Пастеру могут вызывать тяжелую форму заболевания – паралитическое бешенство, – доказывали противники. – Вы можете опровергнуть это?
– Паралитическое бешенство никоим образом не является следствием прививок, – парировал Гамалея. Он слышал о подобных обвинениях и основательно подготовился к этим выпадам. – Причины отдельных неудач в некоторых странах следует искать не в несостоятельности метода, а в том, что иные врачи не владеют техникой бактериологического исследования.
Новое с трудом побеждало. Из многих стран поступали пожертвования на строительство института Пастера, который со временем был построен и не без активного участия Николая Гамалеи. А о том, как Пастер оценил его талант, трудолюбие, преданность делу, свидетельствует тот факт, что великий ученый решил зачислить в штат руководящих сотрудников нового института (Ру, Дюкло, Шамберлана) и молодого одесского врача.
Гамалея искренне поблагодарил за доверие, перспективу блестящей научной карьеры, но сказал: «Дорогой учитель, у меня на родине ежегодно тысячи людей умирают от инфекционных болезней, меня там ждут, мое место там…».
У бактериолога уже был весомый научный багаж. Исследуя природу сибирской язвы, он разработал теорию вакцинальной лихорадки, доказав, что жизнедеятельная вакцина вызывает повышение температуры у привитых животных, лихорадочная реакция – одно из проявлений выработки иммунитета к возбудителю. Он выдвинул смелую по тем временам теорию использования для прививок против холеры не живых, а инактивированных (убитых) вирусов, разработал основанный на этом метод вакцинации. До этого для прививок использовали лишь живых, ослабленных возбудителей. Ученый доказал, что болезнетворные возбудители действуют на организм не сами, а вызывают симптомы инфекционных болезней своими ядами (токсинами), вырабатываемыми в ходе жизнедеятельности. Следовательно, начинать борьбу с бактериями нужно с обезвреживания их токсинов. Со временем мнение ученого подтвердилось, его труд «Бактерийные яды» был первым в мире, в котором на материалах фундаментальных исследований освещались вопросы о ядовитых веществах, выделяемых бактериями.
Николай Гамалея обогатил отечественную бактериологию и микробиологию многими своими трудами и идеями. Он открыл бактериолизины – вещества, способные разрушать бактерии. Эта работа привела к другому, не менее важному для науки открытию – о существовании бактериофагов, агентов вирусного происхождения, способных убивать бактерии.
Накопленные научные данные требовали систематизации, глубокого осмысления, дальнейшего обоснования. И Гамалея вернулся в Петербург, в военно-медицинскую академию, располагавшую всем необходимым для исследований. К этому времени ученый собрал уже и богатый научный материал для докторской диссертации «Этиология холеры с точки зрения экспериментальной патологии», которую он блестяще защитил в 1893 году. В академии он читал студентам курс бактериологии, в то время науки новой, нетрадиционной. Однако не забывал и о родной Одессе, принимал участие в основании там Бактериологического института на базе первой в России бактериологической станции, которую когда-то сам и создавал.
Много сил и времени Гамалея отдавал борьбе с эпидемиями, преимущественно с холерой и чумой. Его можно было встретить в Саратове, в Заволжье, в Баку, в Украине – в традиционных местах распространения смертоносных инфекционных заболеваний.
Шли годы, десятилетия. Профессор Николай Федорович Гамалея плодотворно работал во 2-м Московском медицинском институте, многое сделал для становления Института эпидемиологии и микробиологии (после смерти ученого назван его именем), вел большую общественную работу. В стране редкими стали вспышки холеры, сибирской язвы, была побеждена чума. Ученый продолжал исследовать острые научные проблемы туберкулеза, начатые еще в Одессе и Париже. Весомым был его вклад и в развитие отечественной вирусологии.
Коллег, студентов поражала его редкая трудоспособность, он был не подвластен времени. На девятом десятке лет жизни удивлял всех свежестью, глубиной мысли, молодой энергией. На 82-м году издал пособие для медицинских вузов «Учебник медицинской микробиологии». Почти уже в 90-летнем возрасте Николай Федорович систематически приезжал во 2-й Московский медицинский институт на заседания студенческого научного кружка, которым руководил.
В 1949 году научная элита, медицинская общественность чествовала почетного академика АН СССР в связи с его 90-летием и 65-летием научной деятельности.
На столе президиума росла гора телеграмм, поздравлений со всей страны и из-за рубежа, где его помнили еще со времен Луи Пастера. Поздравил президент Академии наук СССР С. И. Вавилов: «…Вы обогатили важнейшие разделы микробиологии весомыми экспериментальными данными и блестящими идеями, особенно об инфекции и иммунитете, своими трудами о борьбе с бешенством, чумой, холерой, оспой и другими смертоносными болезнями вписали неувядаемые страницы в историю отечественной науки…»
И это не было преувеличением. Свыше 350 научных трудов, среди которых десятки монографий, не говоря уже об учебниках и пособиях, сотни популярных статей. Титулы и звания: лауреат Государственной премии, действительный член Академии медицинских наук, заслуженный деятель науки и техники. И еще один, редкостный титул – почетный академик Академии наук СССР. Во всей стране на тот момент таких ученых было лишь трое, фактически двое, поскольку третьим был… И. Сталин.
Жизнь с чистого листа
А теперь расскажем о сыне почетного академика – Федоре Николаевиче, который пошел по стопам отца. В свое время успешно окончил ту же самую, что и отец, военно-медицинскую академию и получил направление в Сибирь, в Забайкалье, в регион, где время от времени свирепствовали вирусный энцефалит и другие инфекционные заболевания.
Молодой военврач не жаловался на судьбу, не просил известного и почитаемого в стране отца изменить назначение, дабы остаться в Москве, где в то время жила их семья. Войскам, дислоцированным в Сибири, нужны были врачи, и выпускник академии поехал в Забайкалье. Служба молодого блестящего офицера, совмещавшего практическую работу с научными изысканиями, началась успешно, с детства отец и мать приучили его к труду. И был он уже начальником окружной лаборатории, как вдруг…
Шел 1938 год. Как-то ночью под окном затормозил автомобиль. Через минуту в дверь постучали. Кто бы это мог быть? Видимо, с кем-то из военных случилась беда, нужна экстренная медицинская помощь. Хозяин дома пошел открывать. Перед ним предстали две фигуры в форме, в фуражках со знакомыми синими околышами – сотрудники НКВД. «Гражданин Гамалея Федор Николаевич? Одевайтесь». Крайне напуганная жена собрала какие-то попавшиеся под руку вещи. Возле подъезда стоял «черный ворон» – так в народе называли спецавтомашины НКВД.
Начались допросы. Тогда многим, даже неграмотным, инкриминировали шпионскую деятельность в пользу иностранных разведок. Для военврача Федора Гамалеи придумали другое: он будто бы замышлял запустить в реку Амур смертоносные микробы, чтобы уничтожить население края. Как ни доказывал арестованный, что осуществить это на практике невозможно, что это подтвердит любой эксперт, – никакие аргументы во внимание не принимались.
Судила военврача, как и всех в подобных случаях, особая тройка НКВД, в подробности не вникая, десять минут для зачтения обвинительного приговора – и делу конец. А приговор – расстрел. Ибо военврач – особо опасный враг народа.
После суда его отправили в камеру смертников. И полтора года – можно представить себе нервное напряжение осужденного: каждый день, обычно в 5 утра, мог загреметь засов железных дверей, и тебя поведут «к стенке». Молодой еще арестант, обреченный на смерть, поседел за это время.
Спасла от расстрела военврача внутриполитическая чехарда в стране. Борьба с «врагами народа» тогда, в 1937-1940 годах, накатывалась волнами: во времена дикого сталинского террора НКВД возглавлял Ягода, его расстреляли, заменили Ежовым. Потом Сталин разобрался и с ним. Наконец, НКВД возглавил Берия. После каждой замены наркома внутренних дел временно ослабевала напряженность в деятельности «особых троек». Новый руководитель пересматривал списки обреченных ранее, делая вид, что исправляет ошибки предшественника.
Именно так и повезло Федору Гамалее. Его не только освободили, но и предложили восстановить в воинском звании и в должности. Однако помилованный офицер тогдашней Красной Армии не принял этих подачек, он отказался от руководящей должности и начал жизнь, как говорится, с чистого листа. На новом месте. Освобожденный, но официально не реабилитированный, он переехал на родину, в Украину. Начал преподавать, сначала в средних, а затем в высших медицинских учебных заведениях Киева.
Внук почетного академика – сын «врага народа»
Медицинская династия уже насчитывала третье поколение. Внук почетного академика Николая Федоровича – тоже Николай Федорович – окончил Киевский университет, специализировался по медицинской микробиологии. Его судьба складывалась тоже нелегко, он был сыном «врага народа». Хотя обвинения против отца и признаны несостоятельными, официальной реабилитации в годы его детства и юности еще не существовало. Клеймо «враг народа» постоянно давало о себе знать и даже после смерти Сталина, в годы массовой реабилитации бывших осужденных.
После общения с доктором биологических наук, лауреатом Государственной премии Украины, профессором Николаем Гамалеей у меня невольно возникла мысль: что ни говорите, а наука генетика, столь жестоко преследованная тоталитарным режимом, – большое дело. Внуку почетного академика явно помогли в жизни наследственные черты: трудолюбие, целеустремленность, настойчивость, железная воля на пути к достижению цели. Именно те черты, которыми столетия назад обладал полномочный посол Богдана Хмельницкого в Турции Григорий Высоцкий-Гамалея, а позднее – дед, добившийся в науке европейского признания.
Почти 80 лет спустя, после того, как дед с двумя коллегами основал в Одессе первую в России и Украине и вторую в мире, после Пастеровской, бактериологическую станцию, качества первооткрывателя проявились и в его внуке. В начале 70-х годов ХХ столетия центром лазерной терапии в онкологии стала не Москва, а Киев. Именно здесь начали работать первые в тогдашнем Союзе лазерные лечебные установки, а испытывать свое детище (диспрозиевый лазер) нобелевский лауреат, академик Александр Прохоров доверил именно группе Николая Гамалеи, тогда еще кандидата биологических наук, в Киеве. Будучи заместителем председателя Проблемной комиссии Академии медицинских наук СССР по применению лазеров в биологии и медицине и тесно сотрудничая с такими столпами советской электроники, как академик Н.Д. Девятков и М.Ф. Стельмах, Николай Гамалея фактически определил становление этого нового направления медико-биологической науки в стране.
Внук почетного академика совместно с сотрудниками-врачами впервые в тогдашнем Союзе начали оперировать больных с доброкачественными и злокачественными новообразованиями кожи, пациенток с предопухолевыми гинекологическими заболеваниями в специально открытой лазерной операционной, тоже первой в стране и второй в мире. Преимущества таких операций были очевидны: миллионные доли секунды вместо нескольких десятков минут, малая травматичность, никакой анестезии и потери крови, высокая эффективность лечения. За разработку этих операций Николаю Гамалеи была присуждена Государственная премия Украины. Тогда ему было немногим за тридцать. И не случайно директор Международного противоракового агентства, профессор Хиггинсон именно ему, как наиболее перспективному ученому в области лазерной онкологии, сделал более чем лестное во времена «железного занавеса» предложение – стажировку за рубежом, в любой выбранной им стране в течение года. Обычно такой чести удостаивали лишь москвичей.
Общаясь с заведующим отделом клеточной фотобиологии и фотомодуляции опухолевого роста, профессором Гамалеей, я поинтересовался, над чем он сегодня работает.
– Наука начинается там, где рождаются новые идеи, – заметил ученый. – И сегодня еще остается много вопросов: как воздействовать на опухоль, не повреждая здоровые органы и ткани, как обеспечить селективное, выборочное воздействие на раковые клетки? Фотодинамическая терапия видится мне наиболее перспективной.
– В чем суть этого действительно нового направления?
– Было обнаружено, что клетки, длительное время сохраняющие жизнеспособность в растворе красителя акридинового оранжевого, быстро гибнут, если на препарат возействует солнечный свет. Это явление получило название фотодинамического эффекта. Главное в фотодинамической терапии – избирательность светового поражения опухолевой ткани (в отличие от хирургического вмешательства), малая травматичность. В процессе исследований выяснилось, что этот метод позволяет не только добиться непосредственного поражения опухолевых клеток, но и запустить, помимо противоопухолевого эффекта, иммунологические механизмы. Это действительно новое перспективное направление, и оно требует отдельного разговора.
В ходе общения я не мог не затронуть и частных вопросов, связанных со славной династией Гамалеев. Их родословная прослеживается примерно на 350 лет, хотя в действительности ее корни значительно глубже.
– Николай Федорович, надо полагать, что на вас династия не обрывается?
– Нет, конечно. Мне не повезло: у меня три дочери, однако природа, кажется, заметила свой промах, исправив его в следующем поколении – у меня шестеро внуков, из них четыре мальчика.
Наш разговор мы заканчивали на квартире Николая Федоровича, подбирали фотографии из семейного архива. А он оказался очень интересным: старинные документы, дипломы, грамоты разных времен, фотографии, письма и прочие фамильные реликвии, в том числе и том поэзии Т.Г. Шевченко, его иллюстрация к поэме «Гамалея», выполненная маслом в 1842 году: утлое суденышко, а впереди – указывающий курс казацкий атаман.
– Николай Федорович, вы не подсчитывали общий трудовой стаж династии в медицине.?
– Если начать со времени Платона Гамалеи, штаб-лекаря ХІХ столетия, получится 420 лет только по прямой линии. А если учесть боковые ответвления, будет значительно больше. Вот выйду на пенсию лет в 90, основательно займусь генеалогическими раскопками.
Рассматривая иллюстрацию Шевченко, ученый добавил:
– Мне и самому интересно, кто этот казацкий атаман Гамалея. Может, с помощью специалистов по родословным удастся установить то, что не смогли до сих пор шевченковеды.