Андрей Петрович Ромоданов: трепетная душа, неповторимые руки, смелый разум

Не забывают, если любят… Этот подтекст долговременной благодарной памяти особенно важен в медицине, применительно к ее демиургам, иными словами, – к ее сотворцам. Конечно же, великая личность в медицинской науке продолжает жить в своих трудах. Но подобные страницы, если и повествуют о первопроходце, то все же несколько отстраненно, в неясном отражении тускнеющего от времени зеркала. Вот почему историк медицины – это страстный путешественник в такие тайны и души. В данном смысле Герой Социалистического Труда, академик АМН СССР, РАМН, НАН и НАМН Украины Андрей Петрович Ромоданов в ретроспективе своего жизненного подвига, но и в лице одного из своих близких учеников и соратников Виталия Ивановича Цымбалюка обрел как раз такого биографа.

Ученый, склонный к перу историка в осмыслении летописи знаменитого Института нейрохирургии им. А.П. Ромоданова, – в отношении академика НАМН Украины В.И. Цымбалюка здесь нет преувеличения: хроника развития института в персоналиях его зодчих, а также украинской нейрохирургии в целом воссоздана именно его пером. Однако совершенно особое место в таких его странствиях сквозь время занимает немеркнущий образ Андрея Петровича: в ряде монографий о наставниках и единомышленниках его портрет глазами и размышлениями младшего друга и верного почитателя встает некой объемной гравюрой. Календарь эпохи напоминает – в ноябре наступившего года Андрею Ромоданову исполнилось бы 95 лет. Их мало, сыновей 20-х годов, принявших удары века… Но уже более 2 десятилетий зодчий нейрохирургии, рыцарь войны и мира, он и с нами и не с нами. Поэтому наш диалог с Виталием Ивановичем в первую очередь – ретроспективное полотно. Однако полотно, всматриваясь вместе в феномены блестящего лидера и реформатора избранной специальности, простирающееся и в нынешние дни.

– Виталий Иванович, получилось так, что герой наших сегодняшних раздумий издавна вызывал и вызывает у нас, скажем так, чувство восхищения, пусть и с разных позиций. Когда-то, в начале 90-х годов, стремясь первоначально увековечить деяниями манускрипт судьбы этого титана долга, мы вместе написали первую научно-публицистическую биографическую книжку об Андрее Петровиче. Но я выступал скорее в роли импровизатора, а кладезь фактов сходила от Вас. Однако к этим огням Вы все время возвращаетесь, например, в новой Вашей работе «Исторія української нейрохірургії в портретах». Что Вами движет на таких вертикалях памяти? Да и вообще, как произошло первое знакомство с учителем?

– Все началось, разумеется, не сразу, но все в ключе каких-то ощутимых знаков, что случайность относится, в сущности, к разряду закономерностей. После окончания в 1970 г. Тернопольского медицинского института я работал невропатологом в с. Большие Межиричи Ровенской области. Пришлось участвовать в нейрохирургической операции по поводу черепно-мозговой травмы у одного из жителей села после драки. В чем-то оценив меня, областной нейрохирург А. Случук решил приобщить меня к своей сфере. Я был направлен в г. Киев на соответствующие курсы. Но когда вернулся, должности для меня не нашлось. А. Случук внезапно умер, а его преемник не счел этот шаг необходимым. Вернулся в Межиричи. И вот по сонету профессора Л. Пелеха, видающего ученого-нейрореабилитолога, родом из Межиричей написал письмо в Институт нейрохирургии с просьбой принять меня в клиническую ординатуру. Прошло некоторое время, и вдруг я получил ответ: «Приезжайте, Вы зачислены». Меня, молодого врача из провинции, принял директор института – Андрей Петрович. Наверное, как-то сразу я вызвал в нем определенное доверие, и он благословил меня на сдачу вступительных экзаменов. Так, с 1971 г. пролегла моя дорога в этих стенах.

– «Пам’яті вчителя» – так озаглавлена инициированная и составленная Вами книга воспоминаний об Андрее Петровиче, устами и пером его друзей, коллег, воспитанников. Она была издана в 2010 г. к 90-летию со дня его рождения. В вашем предисловии подчеркивается: жизнь Андрея Петровича – легенда и подвиг. Не каждому довелось пройти сквозь горнило Великой Отечественной войны, от Москвы до Берлина, вернуться домой невредимым с пятью боевыми орденами. И после этого бестрепетно окунуться в тревожный океан нейрохирургии, фактически выстроив институт, сегодня символизирующий его как детище нескольких провидцев в неврологии и нейрохирургии. По праву в такой эстафете талантов институт им. А.П. Ромоданова высится как ареопаг мозга. Не преуменьшая значимости фигуры А.И. Арутюпова как первого командарма данной школы, присвоение институту имени продолжателя его начинаний все же абсолютно справедливо. А.П. Ромоданов трудился в этой преображенной им сложнейшей отрасли ургентной клиники 48 лет, из них около 30 лет возглавлял тихую обитель милосердия, став ее путеводной звездой.

– Путеводная звезда… Я рад, что так оценен Вами этот труд применительно к его герою среди многих других 58 книжных изданий.

– Но давайте продолжим. В этой книге среди ряда очерков меня особенно тронули строки воспоминаний Людмилы Ивановны Фоменко, друга и сотоварища Андрея Петровича и по студенческим летам, и по фронту. Увы, и ее с нами уже нет, но свой мемориал во имя друга она успела воссоздать. Тем более уместно обратиться к этим страницам.

– Что же, они воскрешают и впрямь незабываемые времена. А.П. Ромоданов и Л.И. Фоменко познакомились в 1938 г. в приемной директора Киевского медицинского института П.И. Баранника в известном поколениям преподавателей и студентов угловом здании по бульвару Шевченко, 13. Петр Иванович проводил с выпускниками школ, имеющими право на поступление в медицинский институт без экзаменов, индивидуальные собеседования. Так они оказались в одной учебной колыбели, хотя и на разных факультетах. Пишет Людмила Ивановна о своем собрате с удивительной нежностью – и о его всепокоряющей внешности, и манере поведения, и ярких способностях, и смелой помощи, когда эшелонами надо было добираться до Челябинска, нового убежища института, вспоминая о незабываемом пешем походе из Киева в Харьков. Горькая правда начала войны… Потом был 1942-й, битва под Москвой, куда (в действующую армию) Андрей Петрович, отказавшись от зачисления в аспирантуру и брони, направился добровольцем. Встреча в 1943-м в боевых частях уже военными врачами... Всплеск дружбы и единение в 1992 г. по поводу 50-летия военного выпуска в составе 500 молодых докторов, ушедших полвека назад на фронт.

– Строки Людмилы Ивановны с ее незабываемым молодым привлекательным фото настолько искренни и неординарны, что одна только их публикация оправдывает, Виталий Иванович, Ваши последовательные усилия по формированию этой книги с включением воспоминаний Г. Яхненко и Е. Гончарука, смотрящих на нас уже с небес, А. Возианова, Л. Лихтермана, А. Булуцкого, В. Семеновой, других друзей и воспитанников корифея науки. Но коснемся отклика на замысел книги устами академика Ю. Зозули. Материя былого с ее плюсами и минусами встает наяву. Некоторые эпизоды обрисованы так, что достойны пера Э.М. Ремарка. «В палате находились 3 девочки 4-5 лет, – пишет Юрий Афанасьевич. Я с тревогой смотрел на них, поскольку у каждой предполагали наличие опухоли задней черепной ямки. Накануне, стоя у приоткрытой двери палаты, я услышал разговор маленьких пациенток, кого из них я больше люблю…» У всех троих была обнаружена медуллобластома, лучевая терапия не помогла. И вскоре после операций и трудного выхаживания я сказал Андрею Петровичу, что работать в детской клинике я больше не смогу. Он с пониманием отнесся к моей просьбе… Понять и поддержать так коллегу мог только он, так как и сам прошел через лабиринты волнений детской клиники.

– Вы знаете, меня трогает такой стиль сборника, где я ни слова не добавлял и не убавлял, придерживаясь полного уважения к позиции авторов. Это мое кредо. А иначе, зачем писать?

– Погружаясь в эту книгу, с обложки которой А.П. Ромоданов со звездой Героя как бы вновь говорит с нами один на один, с понятным вниманием воспринимаешь и очерк академика И.М. Трахтенберга, соратника Андрея Петровича из Челябинской когорты и близкого друга в последующие годы. Вот снова эскиз жизни: в одном из старых помещений института (а тогда в единственном корпусе) была обнаружена ртуть, видимо, из когда-то разбившихся приборов. Нужна была демеркуризация, которую мог обеспечить лишь Исаак Михайлович как опытнейший токсиколог. Вроде был частный случай, касающийся хозяйственного персонала. «Но Андрей Петрович настойчиво интересовался у меня деталями этого профилактического гигиенического штурма», – пишет известный ученый. А предшествует очерку замечательный эпиграф из размышлений В. Каверина: «Стрелки часов, бесшумно обегающие циферблат, в равной мере отсчитывают для всех нас полет времени… На его трассе люди встречаются, обмениваясь, как это делают пилоты, покачиваниями крыльев…»

– Хорошее, яркое сравнение, думается, что и эта книга – покачивание крыльями на трассах бытия.

– По вашей просьбе, Виталий Иванович, для этого издания прислал воспоминания из Чикаго Константин Эзрович Рудяк – переводчик в составе института и в этом смысле некое второе «я» Андрея Петровича в его зарубежных поездках или встречах с иностранными учеными. Обратимся и к данному очерку…

– Чудесный и многозначный переход… Приведем несколько строк из этого послания через океан: «Одинокую женщину, библиотекаря Е.Л. Книпович, Андрей Петрович помог поместить в один из лучших в то время домов для престарелых, побывав для этого лично у министра социального обеспечения. Не все знают, что Американская ассоциация нейрохирургов ведет фильмотеки известных коллег. Этой чести удостоились лишь А. Ромоданов из Украины и А. Коновалов из России. Запись длилась 3 часа. Андрей Петрович отвечал на вопросы профессора Роберта Уайта. Я переводил на английский. Интересна судьба двух фронтовых хирургов – американского Робертсона и советского Ромоданова. Их встреча состоялась на Эльбе в 1945-м. Оба стали выдающими нейрохирургами. Андрей Петрович был энциклопедистом. Однажды шла беседа о религии. И тут он вступил в разговор. Говорил о Библии, Пятикнижии, Коране… И у нас всех дух перехватило. Помню, как Андрей Петрович, сдувая пылинки с книги, показал мне Библию своего отца в золотом переплете».

– Действительно, перед нами просто необыкновенное письмо из Чикаго от соратника А.П. Ромоданова. Ведь оно словно новые нежные краски в рисуемом его портрете…

– Послание Константина Эзровича и впрямь дорогого стоит. Минуты встречи двух врачей на Эльбе в дни Победы могли бы стать, наверное, сюжетом потрясающего фильма об их дальнейшей судьбе. К счастью, некоторые фрагменты, где Андрей Петрович запечатлен на кинопленке, мне удалось объединить и смонтировать для документального фильма об институте.

– В нашей с Вами книге «Андрей Петрович Ромоданов. Жизнь и деятельность» есть представленный Вами, Виталий Иванович, уникальный фотоснимок из Ромодановского архива: капитан медицинской службы, фронтовой спаситель с боевыми побратимами на крыше Рейхстага в поверженном в мае 1945-го Берлине… А вот слова от отцовской Библии переносит нас в зловещий 1937-й. Вы об этом лучше других, кажется, знаете?

– Этот горький рубец судьбы Андрей Петрович носил молча в душе. Он родился в Лубнах, зеленом сердце Украины, в семье священника, а потом общественного деятеля и педагога Петра Дмитриевича Ромоданова и его просвещенной супруги Елены Дмитриевны Грековой. Наступили разгул преследования священнослужителей и эпоха безверия. Семья в 1927 г. переезжает в г. Киев, где Петру Дмитриевичу удается устроиться преподавателем. А в 1937 г. его арестовывают, он навсегда исчезает. Только в 1961 г. сыну удается добиться его посмертной реабилитации. Но Библию его он, оказывается, сохранил. И, быть может, это заслуга и Анны Сергеевны Янковской, необыкновенной спутницы Андрея Петровича, собственно и уговорившей его поступать после трагедии в медицинский институт, как бы наиболее нейтральный. В связи с приближающимся материнством она не смогла эвакуироваться из Киева. Сергей Андреевич Ромоданов, мой коллега, член-корреспондент НАМН, родился здесь в 1942 г.
Был мой дорогой учитель человеком с трепетной душой. Страшно переживал после неудачных операций, но особо болезненно реагировал на несправедливость. Вспоминаю, как однажды на заседании партбюро института был зачитан анонимный навет, присланный из райкома партии для обсуждения. В анонимном обращении в райком указывалось, что Андрей Петрович – сын священника, и это бросает тень на учреждение. Затея, впрочем, провалилась… Андрей Петрович все это воспринял и выслушал нерушимо, но лицо его вдруг побледнело… Я тогда еще не знал, что в связи с этим инцидентом (на мой взгляд, позорным со стороны и партбюро, и райкома) у Андрея Петровича возникнет обострение язвенной болезни, которой он страдал с 1942 г. По поводу нее он лечился в госпитале и возвратился на фронт…

– А как проходила его боевая врачебная страда?

– Первая ратная медаль Андрея Петровича «За боевые заслуги» напоминает о необыкновенном, если вдуматься, научно-практическом деянии молодого военного врача в его  22. Так был отмечен его новаторский шаг пополнения крови у тяжелораненых при критической ситуации за счет трансфузии трупной крови, как бы исходя из постулата «Смертью смерть поправ» и исследований С.С. Юдина и В.Н. Шамова. Но вот после героической службы боевым медиком в танковых частях – возвращение в Киев и встреча с А.И. Арутюновым по инициативе Л.И. Медведя, лидера Киевского медицинского института в наиболее трудные месяцы, молодого студенческого отца в челябинские зимы, а сейчас замминистра здравоохранения. С 1946 по 1949 г., получив поддержку великого нейрохирурга А. Арутюнова, А. Ромоданов становится аспирантом Киевского психоневрологического института, где и формировалось совершенно новое нейрохирургическое направление с последующим созданием специализированного института. И уже в 1949 г. следует его защита кандидатской диссертации «Травматические гранулемы инородных тел в головном мозге». Словно отзвук тысяч фронтовых ранений, неизгладимых в памяти недавнего воина-врача. По плану А. Арутюнова в 1950 г. его новый соратник и единомышленник (а в нейрохирургической клинике, и это в чем-то символично, были сосредоточены в основном врачи с фронтовым опытом) возглавляет оргметодотдел еще в структуре психоневрологического института как штаб новой отрасли. А в 1951 г. ему поручают введение детской нейрохирургической клиники уже в составе нового института. Идут годы, и теперь время выдвигает перед Андреем Петровичем, заместителем А. Арутюнова по науке, и труднейшие хирургические магистрали в сфере нейроонкологии. В 1963 г. он защищает докторскую диссертацию, сама тема которой драматична – «Опухоли головного мозга у детей». В 1965 г. выходит и его монография на эту тему. Но охватываются и другие животрепещущие проблемы: помощь новорожденным с черепно-мозговой травмой во время родов. Монография А.П. Ромоданова и Ю.С. Бродского «Родовая черепно-мозговая травма» (1981) была удостоена премии им. Н.Н. Бурденко. Закономерно, что Андрей Петрович стал инициатором создания сети детских нейрохирургических отделений в областных центрах и крупных городах.

– Но в 1964 г. А. Арутюнов переезжает в Москву, где возглавляет Бурденковский институт, а Андрея Петровича избирают директором НИИ нейрохирургии в Киеве. Протекает совершенно новая полоса в его исканиях…

– Да, это как бы новое вино в новых емкостях… Институт неуклонно расширяется, открываются новые корпуса – клинический и многоотраслевой административно-лабораторный. Строятся и другие здания, еще ждущие развития. Нейроонкология, нейротравматология, сосудистая и спинальная нейрохирургия, а несколько позже – внедрение стереотаксической нейрохирургии. Каждый день – новшество. Так, внедряются методы эндоваскулярного лечения в случаях сосудистых поражений головного мозга. И все эти начинания имеют и подкрепление в лице новой когорты учеников с акцентами на привлечение молодежи к этапным исследованиям: под руководством Андрея Петровича было защищено 30 докторских и 52 кандидатских диссертаций. Тут, наверное, можно сказать словами М. Булгакова: «А вот идет моя рать».

– Создание вместе с Л. Пелехом первых в стране  нейрореабилитационных центров, внимание к проблематике психохирургии вопреки скепсису других ученых. Всюду Андрей Петрович выступает кормчим и новатором. И совершенно особый шаг – учреждение кафедры нейрохирургии в Киевском медицинском институте. В чем здесь состоит его харизматическая заслуга? Этот вопрос закономерен и потому, что во главе этой кафедры, Виталий Иванович, теперь его преемник…

– Кафедра на базе Института нейрохирургии была учреждена в 1986 г. Будучи на протяжении 7 лет заведующим кафедрой, А.П. Ромоданов фактически переосмыслил преподавание предмета в медицинских вузах. Был подготовлен цикл атласов и монографий, создан новый учебник по нейрохирургии и впервые в стране учреждено учебно-научно-производственное объединение «Нейрохирургия». Вначале все лекции Андрей Петрович читал сам. Но его занятость была чрезвычайной, и он спустя некоторое время предложил мне избираться вторым профессором кафедры, как бы его функциональным дублером. Эту миссию я и сейчас, заменив Андрея Петровича во главе кафедры, стараюсь нести с честью вместе с коллективом коллег и помощников.

– Ваша докторская диссертация, защищенная в 1976 г., через 9 лет после кандидатской именуется в научном смысле довольно сложно – «Нейрохирургическое лечение спастичности у больных с экстрапирамидными заболеваниями». Какова ее предыстория в контексте нашей беседы?

– Уже кажется упоминалось, А.П. Ромоданов организовал в 1974 г. первую в СССР клинику функциональной стереотаксической нейрохирургии со сверхточными для того периода технологиями. Заведующим клиникой стал О. Лапоногов, в последующем вместе с А. Ромодановым удостоенный звания лауреата Государственной премии Украины за эти разработки. Я и доктор Г. Дидык стали его помощниками, а затем я был направлен в Ленинград к Н.П. Бехтеревой и А.Д. Аничкову, опять-таки, по инициативе А.П. Ромоданова, чтобы освоить производство и внедрение внутримозговых микроэлектродов для лечения болевых синдромов, спастичности, судорожных явлений: так возникло направление функциональной нейрохирургии с последующим созданием клиники поражений и травм периферических нервных стволов, которым я теперь руковожу. Эти навыки и возможности оказались весьма востребованными в наши дни при лечении огнестрельных повреждений периферической нервной системы. Но вновь подчеркну: у начала всех таких перемен стоят талант и предвидение Андрея Петровича.
– Возглавляя кафедру и Институт нейрохирургии, А.П. Ромоданов был и депутатом Верховного Совета СССР в течение 2 созывов. Тут, наверное, впору рассказать, как однажды он решительно защитил Е.Г Гончарука в сложной ситуации.

– Евгений Игнатьевич, ректор Национального медицинского университета, и Андрей Петрович были весьма дружны, кафедра была организована благодаря их совместному решению. Но наступил развал Советского Союза, был избран новый Верховный Совет Украины. И некоторые его депутаты решили попытаться сместить ректора Киевского медицинского института. Они с мандатами явились на заседание ученого совета тогдашнего медицинского института и стали требовать ухода ректора, вполне отвечавшего своему статусу. Наступило молчание, никто не решился выступить против несправедливости. Это сделал только Андрей Петрович, пристыдив новоявленных «коллег», хотя Верховного Совета СССР уже не существовало. Я думаю, этот добрый и справедливый поступок ему зачтется…

– Андрей Петрович был ведь человеком своей эпохи и ему накануне 1990-х довелось возглавить «Общество трезвости». Что это был за этап в его жизни?

– В принципе, Андрей Петрович не был неким святошей и абсолютным трезвенником, как и большинство людей. К горбачевской идее некоего принудительного вытрезвления общества отнесся как утопической, пусть замысел был и весьма благородный. Но когда ему пришлось возглавить в республике это общество, к этой общественной должности он отнесся истово. На его 70-летнем юбилее алкоголя не было, тогда как иные «трезвенники» втихомолку в таких случаях употребляли спиртное. Просто Андрей Петрович был человеком вне двойных стандартов.

– Приближалось роковое лето 1993 г., когда Андрей Петрович смертельно заболел. Вы это время были и одним из его близких сотоварищей и заместителем директора института по науке. Вернемся к этим трагическим дням.

– Андрей Петрович как вглядывался в завтрашний день. Он говорил, что в 75 уйдет с официального поста директора. И, между прочим, в начале 1990-х провел конкурс по избранию будущего директора в понятной перспективе завтрашнего дня. Я был одним из участников этого конкурса. И вдруг он заболел, развивалась забрюшинная опухоль. Слабость и нарастающая боль – все это казалось несовместимым с энергией Андрея Петровича, его влюбленностью в науку, хирургию, большой неутомимостью, привычкой ходить пешком, радостью видеть фронтовых друзей. Но непоправимое произошло. Теперь Учитель смотрит на нас с памятника на Байковом на центральной алее.

– Кажется, Вы сыграли определенную роль в присвоении институту имени А.П. Ромоданова.

– Да, я был инициатором этого государственного акта. Директором института был назначен академик Ю.А. Зозуля, и мы вместе (я на своем посту его заместителя по науке и руководителя кафедры) много лет плодотворно трудились.

– По сути, эта публикация будет первой к предстоящему 95-летию со дня рождения великого хирурга, воина, ученого, человека, рыцаря без страха и упрека. Но, наверное, было бы справедливо объявить и нынешний 2015 годом Андрея Ромоданова.

– Я надеюсь, что так и будет. Надо спешить воздавать честь достойным.

Мы с Виталием Ивановичем шагаем вместе по тихой Лермонтовской улице, ведущей наиболее короткой дорогой к институту и говорим о былом, настоящем и будущем.

– У Михаила Лермонтова есть такие щемящие строки: «Тогда считать мы стали раны, товарищей считать», но и другие «Что умер честно за царя, что плохи наши лекаря». Думается, эти строфы имеют какое-то отношение и к Андрею Петровичу?

– Конечно, это так! Сколько ран он перевязал и прооперировал не только в дни войны, но и помогая страждущим в мирное время. И еще он очень хотел, чтобы наши врачи были лучше. И сделал для этого, для улучшения качества медицины и нейрохирургии, неизмеримо много. Быть может, как никто иной!

Подготовил Юрий Виленский